Авторитаризм и тоталитаризм

Глава 1. АВТОРИТАРИЗМ И ТОТАЛИТАРИЗМ.

1. Природа авторитаризма и условия его возникновения.

Авторитаризм — политический режим власти, не ограниченной правом,
опирающейся на прямое насилие и осуществляемой единоличным правителем
или правящей элитой. В истории общества можно выделить различные его
формы: древневосточные деспотии, тиранические режимы античности,
абсолютистские монархии позднего средневековья и Нового времени,
западноевропейские империи XIX века, военно-полицейские, фашистские и
коммунистические режимы в XX в. Историческое многообразие форм
авторитаризма показывает, что этот политический режим совместим с
различными по природе общественными и политическими системами —
рабовладением, феодализмом, капитализмом, социализмом, демократией и
монархией. Отсюда — трудности, связанные с попытками определения общей
природы авторитаризма, вычленения его сущностных, устойчиво
повторяющихся характеристик.

К числу общих черт авторитарных режимов относят следующие:

—авторитарная власть имеет своим источником насильственный захват
власти. Она не формируется народом и не ограничивается правом —
кодифицированным либо обычным, опирающимся на традицию;

— для нее характерно слияние законодательной, исполнительной и судебной
властей, либо их формальное, показное разделение;

— при авторитаризме власть опирается на административный, полицейский и
военно-карательный аппарат, держится на неприкрытом насилии или
возможности его непосредственного применения;

— авторитаризм предполагает жесткий централизм управления, монополизацию
власти в руках правящей элиты или вождя;

— в социальном плане авторитаризм пытается стать выше классовых
различий, выразить общенациональный интерес, что сопровождается
социальной демагогией, популизмом;

— во внешней политике для него характерны агрессивные имперские
установки.

Все эти характеристики дают в сумме явление авторитаризма только в том
случае, если наличествует его духовный и практический стержень —
авторитет. Под авторитетом понимается общепризнанное неформальное
влияние отдельной личности или какой-то организации в различных сферах
жизни общества. В более узком смысле авторитет — одна из форм
осуществления власти, стоящей выше права. М. Бебер выделял три типа

авторитета: 1) основанный на рациональном знании, 2) на

традиции, 3) на харизме вождя. В первом случае носителем

авторитета является учитель-пророк, во втором - проповедник,

в третьем - вождь. Без личности такого рода авторитаризм

невозможен. Она является знаком, символизирующим единство

нации, ее суверенитет, ее великое прошлое, настоящее

и будущее.

Каковы условия возникновения режима авторитарной власти?

1. Социальный и политический кризис общества, выража-

ющий переходный характер переживаемого времени. Для такого

кризиса характерна ломка устоявшихся традиций, образа жизни,

исторического уклада, которая связана с резкой модернизацией

основных сфер общественной жизни и совершается в течение

одного-двух поколений.

2. С ломкой исторического уклада жизни общества связано

размывание наличной социально-классовой структуры, происхо-

дит маргинализация основной массы населения. Появление боль-

ших масс людей, <выбитых> из традиционных <гнезд> сущест-

вования, лишенных собственности и видящих в государстве

и олицетворяющей его фигуре вождя единственный шанс на

выживание, в значительной мере радикализирует социальное

и политическое поведение маргинальных переходных слоев, по-

вышает степень их активности, заряженной отрицательной энер-

гией разрушительства.

3. В сфере социальной психологии и идеологии нарастают

настроения заброшенности и отчаяния, стремление к <восстанов-

лению> социальной справедливости путем установления пого-

ловного равенства, потребительское отношение к жизни берет

верх над этикой производительного труда. Рождается образ вра-

га народа, персонифицируемого в лице какого-либо обществен-

ного института, социальной группы или нации. Возникает культ

личности вождя, с которым связываются последние надежды на

преодоление кризиса.

4. В большой степени возрастает роль исполнительных ор-

ганов государственной власти и основной военной силы - ар-

мии, обращаемой внутрь общества. Особое значение приобретает

бюрократия, без которой невозможно функционирование - бо-

лее или менее успешное - исполнительной власти в условиях

нарастающего кризиса и которая становится источником и хра-

нителем власти, стоящей над обществом.

5. Наконец, решающим условием возникновения авторитариз-

ма является лидер, обладающий авторитетом, признаваемый

большинством нации, что обеспечивает возможность бескров-

ного, мирного захвата власти определенной политической груп-

пировкой. В ином случае неизбежна гражданская война, реша-

ющая спор между партиями и вождями.

Поскольку режим авторитарной власти появляется не столько

в результате случайного стечения обстоятельств, но всегда

в той или иной мере выражает историческую необходимость,

постольку он не может оцениваться однозначно. Наряду с ав-

торитарными режимами консервативного (Сулла в Древнем

Риме) или откровенно реакционного толка (Гитлер, например),

были и такие, которые играли прогрессивную роль в исто-

рическом развитии своей страны, например Наполеон Бонапарт,

Бисмарк, Петр 1.

2. Авторитаризм и социализм: командно-административная система

Иллюстрацией вышеприведенного тезиса может быть ко-

мандно-административная система, установившаяся в нашей

стране после Октябрьской революции и победы большевиков

в гражданской войне. Эта система - результат предшествующе-

го исторического развития России, а не злонамеренной воли

одной партии или группы лиц (Ленина, Троцкого, Свердлова

и др.). Она не была создана Сталиным, как утверждают многие

ученые и публицисты, но только была доведена им до образ-

цового состояния. Анализ природы командно-административной

системы необходим по двум причинам. Во-первых, отождествле-

ние командно-административной системы и сталинизма выводит

из-под критического анализа политическую практику послеок-

тябрьского периода и не дает возможности объективно осмыс-

лить характер Октябрьской революции, а также оценить деятель-

ность Ленина и партии большевиков в 1917 году. И во-вторых,

потому, что теоретически и политически непродуманная, хаоти-

чески суетливая и непоследовательная десталинизация нашего

общества таит в себе угрозу возникновения новых авторитарных

режимов как в стране в целом, так и в ряде республик, в первую

очередь в тех, где десталинизация проводится наиболее ради-

кально (Грузия, Россия). Либо возможна консервация прежнего

типа авторитаризма - коммунистического (Азербайджан, Ка-

захстан, республики Средней Азии).

Каковы основные черты послеоктябрьской политической си-

стемы, позволяющие охарактеризовать ее как авторитаризм?

Начиная с 1861 г., Россия переживала процесс индустриализа-

ции, сопровождаемый реформированием многих сторон жизни

общества, резкой ломкой традиционного исторического уклада.

Поскольку этот процесс шел зигзагообразно, то муки модер-

низации не находили соответствующего разрешения, что вело к накоплению
кризисных явлений, приведших к первой русской революции. Мировая война
усугубила кризис общества, доведя его до высшей точки, точки
антагонистического противостояния самодержавного государства и общества.

В этот период в России происходило становление новой социально-классовой
структуры общества, но становление затянутое. Новые индустриальные
классы составляли малую часть населения, большая часть которого все
более подвергалась пауперизации, включая и дворянство. Это обеспечивало
господство маргинальных слоев в городе и деревне, размытый характер
социальных отношений, резко повышало степень социальной и политической
активности этих слоев. Последнее, в свою очередь, оказывало
разрушительное давление на формирующуюся социально-классовую структуру,
тормозило ее становление.

Война в высшей степени усилила роль государства, его вмешательство в
жизнь общества и контроль за нею, возросло значение бюрократии для
успешного функционирования исполнительной власти, усилилась роль армии
во внутренней жизни страны. Страна вставала на грань выживания, что
способствовало укреплению в массовом сознании национальной идеи и поиску
сильной личности, способной воплотить эту идею в жизнь, спасти страну от
военного, экономического и политического краха. Предоктябрьская Россия
искала в авторитаризме выхода из кризиса, и вероятность демократической
альтернативы была крайне мала. Керенский или Корнилов — два вождя, за
которыми стояли различные варианты авторитарного режима. Составившие
третью силу большевики были обречены на авторитаризм, ибо иной вариант
выхода из кризиса был невозможен в той ситуации. Разразившаяся после
революции гражданская война была только спором между различными
вариантами авторитаризма.

Таковы исторические предпосылки, обусловившие авторитарный характер
послеоктябрьской политической системы. Ее основные черты: 1) монополия
компартии на политическую власть (диктатура партии), превратившаяся
после Х съезда партии в монополию на власть правящей верхушки, внутри
которой шла ожесточенная борьба за лидерство, обострившаяся после
болезни и смерти Ленина; 2) слияние законодательной, исполнительной и
судебной власти; 3) сверхцентрализация управления экономической,
политической и духовной жизнью общества; 4) роль бюрократии и
военно-полицейского аппарата (ВЧК—ОГПУ) становится решающей; 5) прямое
использование насилия по отношению к оппозиции и инакомыслящим и
государственный терроризм; 6) агрессивные внешнеполитические установки,
выражавшиеся то в стремлении разжечь пожар мировой революции, то в
создании образа страны — «осажденной крепости»;

7) идеология особого — советского и социалистического — национализма,
которая внутри страны проявлялась в унификации национально-культурных
черт различных народов, в стремлении создать единый советский народ, а
вовне — в попытке навязать советский образ жизни другим странам;

8) создание харизмы Ленина, под прикрытием которой и от имени которой
действовали его преемники, освящая этой харизмой («верность заветам
Ленина», «верность принципам марксизма-ленинизма») свое правопреемство,
объявляя ее источником легитимности собственной власти.

Какова общая оценка советского авторитаризма? Он был выражением и
продолжением политики, направленной на индустриализацию страны, и в этом
отношении отвечал исторической необходимости. Но в то же время он был
детищем непоследовательности этой политики и ее альтернативой. Продолжая
политику царского правительства на централизацию управления экономикой,
советский авторитаризм разрушил слабую еще систему институтов
гражданского общества, несомненно способствовавших индустриализации и
цивилизации русского общества, как якобы главного их противника. Считая,
как и Столыпин, патриархальность деревни тормозом экономического
развития, большевики пошли в прямо противоположном направлении. Тем
самым политика авторитарного государства вошла в резкое противоречие с
потребностями исторического развития, вызвав необходимость перерастания
советского авторитаризма в какую-то новую форму.

3. Сущность и предпосылки тоталитаризма.

Эту новую форму организации политической власти, сложившуюся в нашей
стране в 30-е годы, в литературе часто называют тоталитаризмом. Если же
мы попытаемся вычленить смысловое ядро данного понятия, то обнаружим,
что слово «тоталитаризм» используется для обозначения превосходной
степени других известных понятий — диктатура, авторитаризм, насилие,
деспотизм. Этимологически оно производно от слов тоталитарность, или
«целостность». Употребляя его, имеют в виду, что авторитарная власть
становится всепроникающей, контролирующей жизнь человека и общества в ее
самых частных, мельчайших проявлениях. При этом забывают, что рост
количественных изменений в какой-то момент приводит к появлению нового
качества, а новое качество не есть удвоенное или утроенное старое:
сохраняя со старым в том или ином отношении сходство, оно, тем не менее,
принципиально от него отличается.

Для того чтобы раскрыть содержание понятия «тоталитаризм», нужно перейти
от оценочного употребления термина к научному, существенно ограничив
область его применения. Во-первых, хронологически, отказавшись от
истолкования в качестве тоталитарных тех или иных политических режимов
прошлого — древневосточных деспотий, исламских теократий, Русского
государства времен Ивана Грозного и т.п. В истории мы можем найти лишь
слабые прообразы тоталитаризма, сходные с ним формально, структурно, но
не по существу. Тоталитаризм — явление, присущее исключительно XX веку.
И, во-вторых, что не менее важно, надо сузить область применения термина
в структурном аспекте: многое из того, что совершалось в сталинскую
эпоху, не связано напрямую с тоталитаризмом, а вполне объяснимо с учетом
логики авторитарного режима. Следовательно, и сам тоталитаризм —
явление, не сводимое к экономическим, социальным или политическим
условиям того времени. Его нельзя представить как следствие причины под
именем «авторитаризм 20-х годов».

Тоталитаризм находится в ином измерении, нежели экономика и политика,
ему присуща иная логика, нежели логика объективного процесса. Выражаясь
с известной долей условности, можно сказать, что тоталитаризм есть душа,
телом которой является командно-административная система, это явление не
экономического, социального или политического плана, а
культурно-идеологическое по своей сущности. С точки зрения человека,
придерживающегося «нормальной» причинности, Сталин выглядит сумасшедшим:
сверхиндустриализация затормозила экономическое развитие страны,
коллективизация поставила ее на грань голода, репрессии в партии грозили
разрушением политического костяка общества, разгром офицерского корпуса
накануне неизбежной войны с Германией существенно понизил
обороноспособность страны. Тем не менее, во всем этом была логика, но
совсем иная, свидетельствующая о том, что Сталин не был авторитарным
вождем, «социалистическим монархом-самодержцем». Кем же он был?

Сталин отличался от своих предшественников: для Ленина и его соратников
власть, сколь угодно жесткая и насильственная, была все-таки средством
для достижения определенной цели — построения социализма в планетарном
масштабе. Утопический характер цели обусловил нарастание насилия, но
корректировка ее в 1921—22 годах привела к либерализации политики (нэп,
линия на мирное сосуществование с капитализмом и т.д.). Не то — Сталин.
Для него целью была именно власть, а социализм, марксизм-ленинизм —
только средствами ее достижения, поэтому он так легко менял не только
тактику, но и стратегию, вступая в любые коалиции и разрушая их. Но дело
не только в личной воле и качествах Сталина — за его индивидуальностью
проступали черты нового исторического типа личности, и это были черты не
только психологические, но и исторические.

Ленин в «Письме к съезду», говоря о личных качествах Сталина,
подчеркнул, что это не мелочь, поскольку в наших условиях она может
иметь самые серьезные последствия.

Вторая часть нашего определения: тоталитаризм — это переживание власти
как абсолютной ценности и высшего смысла человеческого существования,
транслированное по всем этажам социальной иерархии и признанное в таком
качестве большинством индивидов. Для того чтобы возник и существовал
тоталитаризм, нужен был не только Сталин, но и масса индивидов,
отравленных ядом абсолютной власти — власти над историческими
закономерностями, временем, пространством («Мы покоряем пространство и
время, мы — молодые хозяева земли»), над собой и другими людьми. Эта
власть зачастую не давала материальных благ, напротив, она требовала
величайшей самоотдачи, самопожертвования, и если сначала, как Павка
Корчагин, не щадили себя, позже, как Павлик Морозов, не щадили родного
отца, то в застенках Ежова — Берии уже не щадили никого.

Появление такого, тоталитарного, индивида — первая предпосылка
формирования тоталитаризма, без которой он не мог возникнуть даже в том
случае, если бы были налицо остальные. Вторая предпосылка — тенденция к
идеократии, проявившаяся с самого начала революционного движения и
получившая зрелую форму в условиях советского авторитаризма, на базе
общественной собственности и централизованного управления обществом,
планового ведения хозяйства. План здесь выступал как директива, как
закон: речь шла о вполне гегелевском по духу господстве идеи над
действительностью. Практически идеократия реализовалась через
партократию — монополию компартии на власть, не ограниченную, по
существу, никаким законом и даже уставом самой партии. Третья
предпосылка тоталитаризма — культ народа в революционном сознании до- и
послеоктябрьской эпохи. Этот культ освобождал народные массы от всякой
моральной самооценки и самоцензуры, ставил их по ту сторону добра и зла.
Тем самым в структуре массового революционного действия высвобождалась
энергия разрушения, направляемая этикой революционной целесообразности
на уничтожение всяких ограничений, препятствующих достижению абсолютной
власти революционного субъекта над действительностью. Все, что
творилось, оправдывалось благом народа и именовалось борьбой с врагами
народа.

4. Структура тоталитарной власти

Режим тоталитарной власти в отличие от авторитаризма оказывается
внеполитическим образованием — в эпоху тоталитаризма политические
отношения и институты в обществе, по существу, исчезают или становятся
формально-декоративными. Организация тоталитарной власти имеет
иерархический характер: вверху пирамиды находится вождь, обладающий
абсолютной, ничем не ограниченной властью; внизу — массы, столь же
абсолютно ему подвластные. Такая организация власти формально сходна с
авторитаризмом. В действительности же тоталитарная власть неделима на
уровни: на любом уровне социальной иерархии индивид, обладая властью,
обладал тем самым абсолютной властью над вверенным ему «объектом».
Различие было именно в объекте приложения власти, но не в ее характере.
Например, любой начальник районного масштаба обладал всеми атрибутами
власти — партийной, хозяйственной, судебной, карательной и т.п. Поэтому
для функционирования тоталитарной власти не нужно было принуждения,
идущего сверху вниз: тоталитарный индивид добровольно подчинялся
вышестоящему, получая в обмен на покорность возможность абсолютной
власти «на своем месте». Можно сказать, что ограничения в структуре
тоталитарной власти вытекали из пересечения индивидуальных властей, что
создавало непрерывное и постоянное напряжение во всех узлах системы и
было источником энергии, питавшей существование этой системы.

С тоталитарной властью неразрывно связана тайна власти. Властный
поступок тоталитарного индивида всегда непредсказуем, спонтанен,
вызывается не столько внешней необходимостью, какими-то реальными
обстоятельствами, сколько тайными движениями его души. Теми движениями,
которые имеют свою индивидуальную логику, непредсказуемую с точки зрения
нормальной логики. В силу этой тайны система тоталитарной власти
пронизана страхом. Страх есть необходимое дополнение абсолютной власти,
он столь же абсолютен, и это страх не только перед «другими», но и перед
самим собой. Абсолютный страх в душе тоталитарного индивида
перевоплощается и снимается в виде стремления к абсолютной власти.
Карательные органы в этой системе — материализация повсеместного страха,
своего рода арбитр в споре, столкновении индивидуальных властей. Но их
существование в большей степени вызвано необходимостью искоренять
инакомыслящих — тех, кто не принял условия тоталитаризма, правила его
игры, и имя им — миллионы. Они и составляли основной контингент ГУЛАГа.

Верхний и нижний уровни в структуре тоталитарной власти взаимосвязаны и
взаимно необходимы друг для друга. На ее вершине находился Сталин, он
был символом абсолютной власти, поклонение ему как бы освящало и
узаконивало для каждого собственное приобщение к субстанции власти. В
этой структуре харизматический образ Ленина тускнел и отодвигался на
периферию общественного сознания, ибо системе нужен был живой символ,
человек — знак абсолютной власти. Образ Ленина слился с мавзолеем —
материальным воплощением «начала» этой власти. И ритуальное действо
вокруг мавзолея, совершаемое дважды в году, заново подтверждало
законность системы. Нижний уровень носителей тоталитарной власти, был
также необходим Сталину — иначе не хватило бы никаких усилий карательных
органов, чтобы держать в повиновении огромные массы людей. Причем
отношение массы тоталитарных индивидов к Сталину было
интимно-психологическим и личностным: он был не просто символическим
знаком судьбы, но еще и индивидуальностью. Его индивидуальные качества
срослись с символическими, и в этой системе он занимал место Бога.
Славословия в его адрес заменили молитву и были ритуальным элементом
существования и осуществления тоталитарной власти каждым на своем месте.
Поэтому смерть Сталина означала конец тоталитаризма. Естественно, не
мгновенный, а протяженный в историческом времени. Исчезновение
личностного символа системы изменило духовную атмосферу внутри ее. Новые
поколения как бы вышли из-под влияния той идеологической и
психологической силы, которая формировала в каждом качестве
тоталитарного индивида.

Попытки заменить Сталина не удались — уж очень тесно срослись его личные
и символически-знаковые черты. В поле тоталитарного сознания его
преемник Хрущев получил значение комического героя — шута, напялившего
на голову корону.

Маршальские погоны, звезды Героя и орден Победы не превратили Брежнева в
того мифологического героя, каким воспринимался Сталин. Исчезла тайна
личности вождя, а вместе с ней и вождь. Вождь должен быть, по крайней
мере, равен системе, а не быть частицей, рожденной этой системой.

После смерти Сталина тоталитаризм в течение долгих тридцати лет
переживал обратное перерождение в авторитаризм, и именно механика этого
обратного перерождения диктовала необходимость обращения к Ленину, его
наследию, но не к тому, где он отказывался от социалистической утопии в
пользу реально достижимых целей, а к Ленину «до 21-го года», автору и
творцу авторитарного режима. Обращение к Ленину 21-го года ставило
человека в положение если и не диссидента, то оппозиционера по отношению
к существовавшему режиму. С этого обращения началась перестройка.

5. Тоталитаризм и личность

Существует ли угроза восстановления в нашей стране тоталитарного режима?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо выяснить условия, необходимые для
этого. Объективные условия налицо —сохраняется, а в ряде республик и
обновляется авторитарный режим, адаптирующийся к новым, демократическим
тенденциям, к восстановлению политической жизни. Но решающими для
возникновения тоталитаризма являются субъективные условия, а именно тот
исторический тип личности, который можно назвать тоталитарным индивидом.

Что это такое? Попробуем разобрать, этот вопрос на примере, так сказать,
классического образца. Предшественником тоталитарного индивида был
маргинал — человек, крутой ломкой истории вырванный из привычного
«гнезда» существования и заброшенный в новый мир. Маргинализация
охватила во второй половине XIX — начале XX века практически все классы
русского общества. Маргинал — человек переходного времени, как бы
повисший между двумя историческими эпохами и сделавший эту переходность
принципом отношения к действительности, принципом самоопределения. Для
маргинала прошлое и настоящее — не подлинное, умирающее бытие, которое
несет на себе печать неминуемого уничтожения, смерти. Будущее же для
него под знаком вопроса, это своего рода чистая возможность, полностью
зависящая от воли человека-творца. В среде профессиональных
революционеров психология маргинальности еще более усиливалась
вследствие особого, «чемоданного» (между тюрьмами и ссылками) образа
жизни. Связь с действительностью подменялась прожектерским
конструированием утопии не только относительно будущего, но и
относительно настоящего. Реальная действительность пугала маргинала,
представлялась ему абсолютно чуждой силой.

В условиях революционной катастрофы, когда ход событий бросил
революционеров в самую пучину переворота, некоторые из них, вследствие
этого страха перед реальным миром, застыли в ситуации неопределенности,
отказавшись от выбора, выключившись из активной борьбы. Таким человеком
и был Сталин, по выражению Р. Слассера, человек, проспавший революцию.
Да и в годы гражданской войны, как пишет о нем Д. Волкогонов, он был
скорее послушным исполнителем, хотя занимал формально одно из самых
высоких мест в партийной иерархии. Такой индивид полностью отдается воле
событий, тому самому миру, которого он боится. Единственное для него
средство сохранить себя — это стремление к абсолютной власти, дающей
полное господство над чуждой, враждебной действительностью. И чем более
неопределенным — в силу своей новизны — оказывается мир после революции,
когда уже не помогает прежняя теория и когда нет рядом берущего на себя
всю ответственность вождя-вожака, тем больше овладевает душой теперь уже
тоталитарного индивида это стремление к власти, это переживание власти
как высшего смысла бытия.

Позволяет ли современная обстановка прогнозировать возможность появления
нового тоталитарного индивида? На наш взгляд, нет. Во-первых, потому,
что появление тоталитарного индивида непредсказуемо, его тайна — в
глубинах индивидуальной души. Во-вторых, потому, что история не ходит
дважды одними и теми же путями. Конечно, согласно Марксу, возможно
повторение трагического в виде комического, но такой герой не может
стать кумиром современной массы. Нынешние сталинисты ждут другого героя.
Что же касается новых поколений, выросших после Сталина, то последние
сорок лет выработали у них прочный иммунитет против тоталитаризма: у них
нет восторженной до самоотречения веры в коммунистическую или какую-то
иную, но столь же мощную в социально-психологическом и идеологическом
плане идею. От тоталитаризма нас спасает безверие. Гораздо большую и
реальную опасность представляет собой авторитаризм консервативного или
откровенно реакционного плана, объективные и субъективные условия для
появления которого налицо или, как говорил Маркс, находятся в процессе
становления.



Глава 2. ПРЕОДОЛЕНИЕ ТОТАЛИТАРИЗМА И СТАНОВЛЕНИЕ ДЕМОКРАТИИ В
СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ.

За последний более чем 70-летний период у нас сложилась такая
политическая система, которая весьма эффективно служила целям сохранения
обеспечивавшего ее социально-экономического строя. Эта эффективность
достигалась благодаря абсолютному контролю со стороны политических
структур — партии и государства — над всеми сферами общественной жизни.
Такая политическая система может быть определена как тоталитарная.
Понятно, что без разрушения ее общественный прогресс невозможен. Большим
шагом вперед в понимании сущности общества, сложившегося в нашей стране,
явился уже сам факт признания тоталитаризма. Однако одного признания
мало. Для преодоления тоталитаризма необходимо точное знание его
сущности, закономерностей функционирования, элементов, обусловливающих
его стабильность.

В современной зарубежной политологии явление тоталитаризма изучено
сравнительно глубоко. Для нас же, выросших и воспитанных в условиях
тоталитаризма, представляет еще большую трудность увидеть в привычном,
«естественном» способе политического существования жесткие черты,
объединяющие его с фашистскими системами Германии, Италии, Испании,
репрессивными государствами Южной Америки.

Исторический опыт и практика показывают, что тоталитарную систему нельзя
изменить, реконструировать, ее можно только разрушить. Вслед за
конструктивным преодолением тоталитаризма общество неизбежно должно
прийти к демократизации всех сфер общественной жизни.

Таким образом, только теоретический анализ позволит преодолеть комплекс
«современника», позволит взглянуть как бы со стороны на происходящие в
обществе процессы, увидеть корни существующего сегодня порядка вещей, а,
следовательно, научно обосновать пути его изменения. Именно такой
теоретический анализ мы и попытались осуществить в этой главе.

1. Понятие и сущность тоталитаризма

Тоталитаризм возник в Европе, точнее, на периферии европейской
цивилизации, как результат некоего синтеза элементов азиатского
деспотизма (включая крепостничество в его русском и прусском вариантах)
с радикальными идеологическими доктринами, так или иначе апеллирующими к
идеям социализма. При этом «периферию европейской цивилизации» следует
понимать не только географически, но и как взаимодействие
социокультур-ных и политических комплексов двух типов цивилизаций, в
результате которого и рождался этот синтез. Европейская
капиталистическая структура с ее веками отработанными институтами
республиканизма, парламентской демократии,
рыночно-частнособственнической экономики, с ее заботой о свободах,
правах и гарантиях индивида, т.е. со всем тем, что в наши дни именуется
гражданским обществом и правовым государством, по сути своей
несовместима с тоталитаризмом. В то же время европейские свободы
позволили появиться на свет радикальным доктринам, не считающимся с
моралью и человеком. Это, по сути, издержки самих свобод, прав и
демократических институтов, выработанных веками. В противовес
европейской традиции в неевропейском мире, и, прежде всего на
традиционном Востоке, господствующая система связей была построена на
возвышении власти и принижении личности, на господстве
командно-административного способа управления в экономике, политике, в
обществе в целом. И хотя религиозно-этические нормы оказывали в этом
смысле смягчающее воздействие, именно неевропейская структура (азиатский
деспотизм с присущим ему «поголовным рабством») была фундаментом, на
котором при благоприятных условиях мог созреть (или на который можно
было, уже в наши дни, в почти готовом виде перенести) тоталитарный
режим.

Столкновение элементов восточной и европейской структур на периферии
Европы (Россия, Пруссия, Испания) при благоприятных для этого
обстоятельствах (социальный кризис и рост радикализма) способствовало
выходу на передний план явного или латентного азиатского деспотизма,
который и стал опорой носителей радикальных теорий переустройства мира.
Естественно, что чем сильнее были элементы азиатчины, тем большим
оказался простор для произвола бесчеловечного и аморального радикализма.

При первом приближении тоталитаризм характеризуют следующие
взаимосвязанные и взаимообусловленные признаки: — тотальный
государственный контроль над обществом;

— всеобщая монополизация и централизация власти в руках государственной
бюрократии;

— система жесткого полицейского террористического контроля над всеми
гражданами (исключение — только для вождя);

— политизация (в плане пропаганды) всей жизни и уничтожение политики как
таковой;

— господство единственной правящей массовой партии, которая является
ядром политической системы тоталитарного общества. При этом подобная
партия не является политической: она не способна действовать без
государственной власти, строго централизована и выступает в качестве
дополнения к правящей группировке. Члены такой массовой партии —
корпоративная элита, сплоченная сознанием избранности и морального
превосходства над обществом. Ее функции: управление тоталитарным
обществом и контроль над ним; подготовка и выдвижение новых лояльных
режиму кадров. Она является буфером между центральной властью и
обществом и осуществляет репрессивные функции к инакомыслящим;

— идеологизация общества и общественной жизни на основе единой
государственной идеологии;

— унификация и регламентация политической, общественной и духовной жизни
(например, единый политдень и пр.);

— ставка на обновление общества на основе утопических глобальных идей;

— ставка на свою расу (может быть, в скрытом и закамуфлированном виде,
например, в нашей стране идея «единого советского народа»).

Тоталитарные политические режимы бывают правого (фашизм) и левого
(коммунизм) толка. Между ними существуют определенные различия.

Фашизм находится в состоянии противоборства с коммунистами и
социал-демократами. Это защитная реакция капиталистического способа
производства на радикализацию общества. В рамках фашистских режимов
произошло установление монопартийной диктатуры над органами
государственного управления без уничтожения старой государственной
машины. Монопартийная диктатура осуществляет тотальный контроль над
обществом. В то же время сохраняется узкая сфера экономической свободы
граждан от государства (например, заводы Круппа в Германии остались в
частной собственности).

Коммунизм возникает как реакция азиатского способа производства на
попытки его радикальной капитализации. В рамках коммунистического режима
происходит слом государственной машины «до основанья, а затем...» —
замена старого типа государства новым, Советами. Устанавливается
тотальный контроль над обществом и тотальное руководство всем
общественным развитием.

В 1925 г. термин «тоталитаризм» впервые ввел в политический лексикон
Муссолини для характеристики своего движения и режима. При этом он
опирался на философские труды одного из ведущих идеологов итальянского
фашизма Джованни Джентиле. Однако в Германии этот термин не привился:
Гитлер не любил заимствований и предпочитал определять свой режим как
авторитарный.

Мощный импульс к осмыслению и концептуальному оформлению тоталитаризма
дала война. Исследованию этого феномена посвящены работы многих западных
политологов, например Ханны Арендт «Истоки тоталитаризма» (Нью-Йорк,
1951); Карла Фридриха и Збигнева Бжезинского «Тоталитарная диктатура и
автократия» (1956); Беррингтона Мура «Террор и прогресс в СССР:
некоторые причины изменений и стабильности в советской диктатуре»; Г.
Маркузе «Борьба тоталитаризма против либерализма» и другие.

В нашей стране термины «тоталитаризм», «тоталитарный» появились в
послевоенный период и до последнего времени использовались в
пропагандистских целях для характеристики фашистских и профашистских
режимов на Западе. Однако даже такое употребление этих терминов было
весьма эпизодическим, предпочтение отдавалось другим формулировкам —
«агрессивный», «террористический», «авторитарный», «диктаторский». Даже
в четвертом издании Советского энциклопедического словаря (1986) вслед
за беглым упоминанием о том, что «понятие тоталитаризм употреблялось
буржуазно-либеральными идеологами для критической оценки фашистской
диктатуры», следует основная характеристика этого понятия: «активно
используется антикоммунистической пропагандой по отношению к
социалистическим государствам, которые клеветнически отождествляются с
«тоталитарными» режимами и противопоставляются «демократическому
«свободному» обществу».

2. Основная характеристика тоталитарной системы

Тоталитаризм (от лат. «тоталь» — всеобщий, всеобъемлющий) — это
политический режим, при котором гражданин является объектом полного
контроля и управления. Он характеризуется фактическим бесправием
индивидов при формальном сохранении их прав. Политический режим зависит
от степени развития общества, внешних факторов, от власти.

В антиутопиях Е. Замятина «Мы», Дж. Оруэлла «1984» тоталитарный строй
описан как замкнутое рационально-технократическое общество,
расчеловечивающее человека, превращающее его в «винтик» на основе
психофизической инженерии и уничтожения морали, любви, религии,
подлинного искусства и науки. С середины 30-х годов различные концепции
тоталитаризма начинают распространяться в социально-философской и
художественной литературе как осмысление практики нацизма и сталинизма.

Мы попытаемся дать характеристику тоталитарной политической системы на
примере нашей страны по следующим направлениям: идеология, политика,
экономика.

За 75 лет СССР прошел три этапа тоталитаризма: первый — с 1917 года до
конца 20-х годов; второй — с конца 20-х до середины 50-х годов; третий —
с середины 50-х до середины 80-х годов.

Тоталитаризм есть качественно иное явление, нежели любая другая власть,
сколь бы суровой она ни была. Это феномен идеологический, и тоталитарные
режимы, прежде всего — режимы идеологические. Они рождены идеологией и
существуют ради нее. Если в традиционном деспотическом обществе
политическая власть самоценна и ее носители используют идеологию как
средство для поддержания этой власти, то для носителей тоталитарного
начала самоценна идеология, а политическая власть завоевывается с целью
утверждения этой идеологии. Закономерно, что целью уже установившегося
режима является распространение своей идеологии в максимальном масштабе.
Внешняя экспансия таких режимов вызывается не столько территориальными
притязаниями и экономическими стимулами (как, например, приобретение
рынков сбыта, рабочей силы и т.д.), но главным образом идеей мирового
господства своей идеологии.

Тоталитарный режим идеологизирует все сферы жизни, теряя всякую
способность к самокоррекции. При этом идеология исходит из некоторой
первичной системы идеалов. Октябрьская революция ввела у нас существенно
новую (вместо самодержавной) систему высших идеалов: мировую
социалистическую революцию, ведущую к коммунизму — царству социальной
справедливости, и идеальный рабочий класс. Эта система идеалов послужила
основой для созданной в 30-е годы идеологии, которая провозглашала идеи
«непогрешимого вождя» и «образа врага». Народ воспитывался в духе
преклонения перед именем вождя, в духе безграничной веры в
справедливость каждого его слова. Под влиянием феномена «образ врага»
распространялась подозрительность и поощрялось доносительство, что вело
к разобщению людей, росту недоверия между ними и возникновению синдрома
страха. Противоестественное с точки зрения разума, но реально
существующее в сознании народа сочетание ненависти к действительным и
мнимым врагам и страха за себя, обожествление вождя и лживая пропаганда,
терпимость к низкому уровню жизни и бытовой неустроенности — все это
оправдывало необходимость противостояния «врагам народа». Вечной борьбой
с «врагами народа» в обществе поддерживалась постоянная идеологическая
напряженность, направленная против малейшего оттенка инакомыслия,
самостоятельности суждений. Конечной «сверхзадачей» всей этой чудовищной
деятельности было создание системы террора страха и формального
единомыслия.

На рубеже 1950—60-х годов с окончанием перманентного идеального
состояния (XX съезд разрушил миф о внутренних «врагах народа», были
провозглашены паритет сил с НАТО и «окончательная победа социализма в
нашей стране») и одновременно начались процессы деидеологизации и
распада идеи безусловного преимущества социализма и неизбежности мировой
социалистической революции.

Любая тоталитарная система создает культ. Но подлинным и главным
объектом его выступает не человек, а власть как таковая. Культ власти —
в этом состоит сущность тоталитарной системы. Власть оказывается
сверхценностью — ценностью абсолютного, высшего порядка. Кто имеет
власть — имеет все: роскошную жизнь, подобострастие окружающих,
возможность высказывать суждения по любому поводу, удовлетворять каждую
свою причуду и т.д. Кто не имеет власти, не имеет ничего — ни денег, ни
безопасности, ни уважения, ни права на свое мнение, вкусы, чувства.

Создавая свой культ, тоталитарная власть мистифицирует все властные
функции, безгранично преувеличивая их значение, засекречивая
обеспечивающие их огромные средства и отрицая роль любых объективных
обстоятельств. А точнее, для власти не существует ничего объективного,
ничего, что происходит само собой, без ее руководства, вмешательства и
контроля.

Культ власти оказался гораздо жизненнее культа личности. Мы давно уже
научились критически относиться к самовосхвалениям власти, понимая
незначительность или относительность ее реальных успехов. Но считать,
что наши беды объясняются только тем, что руководство недоглядело,
ошиблось, что оно виновно или даже преступно — значит все еще оставаться
в плену культа власти. В этом, собственно, и состоят иллюзии XX съезда:
раньше власть была плохой, теперь власть будет хорошей, но она как была,
так и останется всесильной. Избавление от тоталитарной мистификации в
другом — в понимании ничтожности реального значения власти в сравнении с
процессами самоорганизации общества.

Картина мира тоталитарного сознания не ограничивается отношениями между
народом и властью. Она включает в себя и глубинные представления о
причинности, природе вещей, о времени, человеке и т.д. Принятие этой
мифологии — не только следствие пропагандистских манипуляций. Являясь
кратчайшим путем к счастью в наличных условиях существования,
тоталитарная мифология принимается добровольно и с благодарностью.

Носителями мифологии тоталитаризма являются люди как принадлежащие, так
и не принадлежащие к властной элите. Рассмотрим основные элементы
тоталитарной картины мира.

1. Вера в простоту мира — это центральная характеристика тоталитарного
сознания. Вера в «простой мир» не позволяет почувствовать ни собственную
индивидуальность, ни индивидуальность близкого человека. Эта вера
приводит к распространению негативной установки по отношению к знанию
вообще и к интеллигенции как его носителю в частности. Если мир прост и
понятен, то вся работа ученых является бессмысленной тратой народных
денег, а их открытия и выводы — лишь попытка заморочить людям голову.
Иллюзия простоты создает и иллюзию всемогущества: любая проблема может
быть решена, достаточно отдать верные приказы.

2. Вера в неизменный мир. Все элементы общественной жизни — лидеры,
институты, структуры, нормы, стили — воспринимаются как застывшие в
неподвижности. Новации быта и культуры игнорируются до тех пор, пока не
будут импортированы в таких количествах, что станут восприниматься как
давно известные. Изобретения не используются, открытия засекречиваются.
Паспортная система привязывает людей к одному месту жительства, а
трудовое законодательство — к одному рабочему месту. Вера в неизменность
мира влечет недоверие к переменам.

3. Вера в справедливый мир. Царство справедливости осуществляется в
каждом тоталитарном режиме. Коммунизма еще нет — построить его мешает
окружение, но социальная справедливость уже достигнута. Озабоченность
людей справедливостью по своей силе и всеобщности трудно сравнить с
каким-нибудь другим человеческим мотивом. Именем справедливости
совершались самые добрые и самые чудовищные дела.

4. Вера в чудесные свойства мира. В ней проявляется оторванность
тоталитарного сознания от реальности. Осуществляя индустриализацию,
власть была заинтересована в создании культа техники. Чудесам прогресса
придавались магические свойства. Однако кредит этой веры не бесконечен.
Вот уже трактора есть в каждом колхозе, а изобилия не видно. Власти
приходится обещать новые чудеса.

Мы застали этап перерождения веры, когда уже и власть, и техника, и
официальная культура не только потеряли свою чудотворную силу, но вообще
перестали привлекать к себе внимание и надежды. Распад тоталитарного
сознания в брежневскую и постбрежневскую эпоху был отмечен
необыкновенным расцветом иррациональных верований.

Власть меняет людей. Избирательные репрессии, подбор и расстановка
кадров, манипулирование людьми ведут к тому, что новая политическая
система создает новый психологический тип. Ключевые посты в партии, в
управлении страной, в армии и т.д. занимают люди, более всего
соответствующие практике тоталитаризма, поддерживающие ее и готовые
осуществлять. Одновременно люди, сформированные властью, требуют от
властной элиты соответствия тоталитарному канону. В условиях
стабильности это влияние вряд ли существенно, но в период социальных
изменений, особенно реформ сверху, это консервативное давление может
оказаться мощным фактором торможения.

Основной социальной силой, на которую опирался тоталитаризм в период его
формирования, был не какой-то определенный класс, а люмпенство в широком
смысле слова, люди разного социального происхождения, выбитые из своих
традиционных социальных «луз» мощными экономическими и военными
потрясениями, люди с маргинальной психологией. В России именно эти люди
с энтузиазмом ринулись в партию во время «ленинских призывов», не
утруждая себя необходимостью разобраться в основных идеях марксистской
теории.

Пассивная оппозиция большинства населения и яростное сопротивление
бывших имущих классов не могли не привести на каком-то этапе к
возобладанию политического и духовного тоталитаризма, к разгулу террора.
Вполне естественно, что в условиях преобладания крестьянского населения
в стране по нему и пришелся основной удар. В целях сохранения позиций
новая власть зачастую была вынуждена самым суровым образом расправляться
и с рабочим классом, от имени которого она управляла. Но наибольший урон
нашему народу нанес тоталитаризм духовный. Практически всю российскую
интеллигенцию, воплощавшую дух народа, тоталитарному режиму пришлось
уничтожить, и она либо эмигрировала (и способствовала творческому скачку
Запада), либо закончила свой путь более трагично на родной земле.
Тоталитарное общество не может позволить себе такой роскоши, как свобода
мысли.

Люмпенские слои в обществе в той или иной мере присутствуют на
протяжении всей его истории. Но лишь на определенном этапе общественного
развития (т.е. в XX веке) эти слои становятся социальной базой
тоталитарных политических режимов и выдвигают из себя «кадры» вождей и
исполнителей (как, впрочем, и жертв). Люмпенизированные группы общества
социально аморфны, социально-политически и экономически
дезориентированы, враждебно настроены ко всем остальным социальным слоям
и группам, обладающим стабильным жизненным укладом, определенностью
этических принципов и др.

Отличие люмпенства XX века от аналогичных социальных групп в
предшествующие эпохи состоит прежде всего в том, что «люмпенизатором» в
данном случае выступает само государство, монополизирующее экономику,
или супермонополии, сросшиеся с государством и в этом плане мало чем от
него отличающиеся.

Социальные свойства люмпенских слоев общества делают их восприимчивыми к
радикальным идеологиям и радикальным политическим режимам. В истории
России люмпенизация населения всегда составляла характерную черту ее
общественной жизни. Суперцентрализованное государство, утвердившееся со
времен Ивана Грозного, к XX веку не утратило своей силы. Подданные царя
никогда не пользовались гражданскими правами и свободами. Причем это
относилось ко всем слоям общества. Пореформенное (после 1861 года)
развитие дало ростки гражданского общества, но одновременно, через
обезземеливание крестьян и пролетаризацию населения усилило и
люмпенизацию значительных его групп. Революция 1905—1907 годов, с одной
стороны (через Конституцию), легитимизировала растущее гражданское
общество, а с другой — усилила и обострила противоречие между люмпенами
и буржуа. Октябрь 1917 года положил конец становлению гражданского
общества. Процессы люмпенизации охватили все общество.

Второй этап тоталитаризма характеризуется тем, что он уже сформировал
свою собственную социальную базу, полностью отвечающую его зрелым
формам. Это армия бюрократии, способная с помощью карательных органов
дать отпор всем, кто поднимется на уровень «рассудка» и заявит о своих
правах.

Бюрократизация всех форм управления обществом происходит следующим
образом. В условиях полностью огосударствленной экономики
государственный аппарат становится тотальным собственником всех
материальных составляющих жизни общества. Это делает его с неизбежностью
и хозяином всех продуктов духовного производства. При обладании
аппаратом всей полнотой власти у него нет и не может быть политических
конкурентов, в обществе не складываются и механизмы сдержек и
противовесов. Государственно-партийный аппарат не может не
обюрократиться в таких условиях.

Бюрократизм проявляется не только в чрезмерном разрастании аппарата, он
выливается и в тотальную засекреченность всех форм и методов его
деятельности. Господство централизованно-административных форм
управления всеми сферами общественной жизни — необходимая черта
бюрократизации. Здоровая конкуренция альтернативных управленческих
решений подменяется аппаратной интригой, а соперничество специалистов —
карьерно-клиентными отношениями. Развитие указанных черт
бюрократизированного аппарата рано или поздно приводит к его
неспособности осуществлять рациональное управление обществом. Но
поскольку властные права его никем не ограничиваются, то основной формой
его деятельности становится административный произвол. Все это
дополняется административным ограничением всех, даже элементарных, прав
и свобод индивида (включая права на выбор мёста жительства и
передвижение внутри собственной страны, не говоря уже о праве выезда за
ее пределы).

В ходе третьего этапа окончательно формируется «номенклатура»,
привилегированная прослойка, войти в которую было не просто, но
«выпасть» из нее можно было лишь за особо одиозные прегрешения. Границы
между разными слоями общества становятся менее подвижными. И все это
происходит под лозунгами равенства и воцарившейся справедливости.

В области политической возникновение тоталитаризма возможно лишь в таком
обществе, где многопартийная система сменяется однопартийной. В этом
случае партия, придя к власти, стремится уничтожить всю политическую
оппозицию. Уже на первом этапе тоталитаризма в СССР возобладал
политический тоталитаризм: речь идет об однопартийной системе и
абсолютном огосударствлении всей политической системы, включая все
общественные организации. Политические отношения и институты в обществе,
по существу, исчезают или носят формально-декоративный характер.

Главной задачей партии становится непрерывное формирование нужного для
нее человека. Обществу систематически навязывалась мысль, что партия
ищет власти не ради нее самой, а ради блага большинства.

Процесс становления и утверждения тоталитаризма также предполагает и
насильственную «организацию» общественной жизни на принципах
«чрезвычайного положения», что неизбежно сопровождается милитаризацией.
В нашей стране дополнительные возможности этому процессу предоставлялись
и самим принципом организации политической власти — концентрацией всех
ее ветвей — законодательной, исполнительной и судебной — в руках одного
субъекта, Совета. Номинальная реализация лозунга «Вся власть Советам»
закономерно привела к концентрации ее в руках исполнительного комитета.
В силу сложившейся однопартийной системы произошло слияние
исполнительного комитета с аппаратом правящей Коммунистической партии,
что предельно политизировало исполнительную власть.

Такая «организация» общественной жизни обусловливает применение средств
прямого террора, инициируемого сверху, поддерживаемого и активно
осуществляемого люмпенизированной частью общества.

Ведущей и, безусловно доминирующей формой социальных отношений в
условиях тоталитаризма является политика, основанная на прямом насилии,
поэтому политизация тоталитарного общества сопровождается его
милитаризацией. В СССР начиная со второй половины 20-х годов
политизированно-милитаризованными оказались все сферы общественной
жизни.

Источником, экономической базой тоталитаризма является тотальная
государственная собственность (на средства производства прежде всего).
Экономическую основу этого строя составляет репрессивно-принудительный
способ организации производства, базирующийся на монопольной
государственно-бюрократической собственности.

В нашей стране отмена частной собственности означала со-средоточение
собственности в руках узкой группы людей, стоящих у власти. Коллективно
партия владеет всем, потому что она всем управляет и распоряжается
продуктами так, как считает нужным. В годы после революции она смогла
занять господствующее положение почти беспрепятственно, так как процесс
шел под флагом национализации. Считалось, что если класс капиталистов
лишить собственности, то наступит социализм. Однако В. И. Ленин намного
глубже, чем его соратники, понимал, что социализм невозможно строить в
условиях тоталитарной системы, как и нельзя «железной рукой загнать
человечество в счастье».

Вынужденный переход к нэпу свидетельствовал о признании неготовности
России быстро построить социализм и достичь этой цели одним скачком.
Однако нэп оказался недолговечен. Развитие товарно-денежных отношений и
связанная с ним демократизация общества начали понемногу лишать власть
ореола святости и подтачивать таким образом основы тоталитаризма. Уже к
началу 30-х годов побеждает курс на реанимацию «военного коммунизма». В
области экономики это означало победу идеи единого экономического
уклада. Личность в стране полностью утратила экономическую свободу и на
всю жизнь попала в зависимость от государства, олицетворявшегося в лице
партийно-бюрократического аппарата. Восторжествовала политика
материальной уравниловки.

Третий этап тоталитаризма в области экономики характеризуется
достижением высшей степени насилия, и общество начинает закосневать и
стагнировать. Однако ускоренное развитие современного мира,
прогрессирующая взаимозависимость стран ведут к тому, что стагнация
практически сразу начинает рассматриваться как деградация. Но власти,
которые объявили нашу страну «маяком всего человечества», были не в
силах смириться с ситуацией экономической «гонки без развития» с упором
на чисто количественные показатели, что фактически отбрасывало страну
еще дальше от передовых стран.

После отказа от насильственных методов управления руководители СССР с
целью «уравновешивания общества» начинают «развинчивать гайки». Но так
как не произошло отхода от существа тоталитарной системы, этот процесс
мог идти только в одном направлении, в сторону ослабления контроля над
работой и дисциплиной.

Фактически складывается новый механизм принуждения личности: люди
искусственно принуждаются к «ничего неделанию», а те, кто не избавился
от иллюзий и не согласен с порочной формулой «ты делаешь вид, что
работаешь, мы делаем вид, что платим», постепенно склоняются к
алкоголизму, «уходят» в восточные верования, наркоманию и т. п.
Серьезное же недовольство управленцами рассматривается как
антисистемная, «антисоветская» деятельность. Создается порочный круг,
выхода из которого нет.