Одна Из главных особенностей подросткового и раннего юношеского
возраста - смена значимых лиц и перестройка взаимоотношений со
взрослыми.
"Мы и взрослые" - постоянная тема подростковой и юношеской рефлексии
.Конечно, возрастное "Мы" существуют и у ребенка .Но ребенок принимает
различие двух миров - детского и взрослого - и то, что отношения между
ними неравноправны, как нечто бесспорное, само собой разумеющееся.
Подростки стоят где-то "посередине", и эта промежуточность положения
определяет многие свойства их психологии, включая и самосознание.
Французские психологи (Б. Заззо, 1969 ) спрашивали детей от 5 до 14
лет, считают ли они себя "маленькими", "большими" или "средними" ( не по
росту, а по возрасту); при этом выяснилась эволюция самих эталонов
"роста". Дошкольники часто сравнивают себя с младшими и потому
утверждают, что они "большие". Школьный возраст дает ребенку готовый
количественный эталон сравнения - переход из класса в класс; большинство
детей считают себя "средними", с отклонениями преимущественно в сторону
" большого ".С 11 до 12 лет точка отсчета меняется; ее эталоном все чаще
становиться взрослый, "расти" - значит становиться взрослым.
Советские психологи, начиная с Л. С. Выготского, единодушно считают
главным новообразованием подросткового возраста чувство взрослости
.Однако ориентация на взрослые ценности и сравнение себя со взрослыми
зачастую заставляют подростка снова видеть себя относительно маленьким,
несамостоятельным. При этом , в отличии от ребенка, он уже не считает
такое положение нормальным и стремиться его преодолеть. Отсюда
противоречивость чувства взрослости - подросток претендует быть взрослым
и в то же время знает, что уровень его притязаний далеко не во всем
подтвержден и оправдан.
Одной из самых важных потребностей переходного возраста становиться
потребность в освобождении от контроля и опеки родителей, учителей,
старших вообще, а также от установленных ими правил и порядков. Как же
появляется эта возрастная тенденция ( не смешивать с отношениями между
поколениями!) в отношениях старшеклассников с наиболее значимыми для них
конкретными взрослыми ,которые являются не только старшими по возрасту,
но и полномочными представителями общества взрослых в целом, -
родителями и учителями?
Из факторов социализации ,рассматриваемых по отдельности ,самым важным и
влиятельным была и остается родительская семья как первичная ячейка
общества ,влияние которой ребенок испытывает раньше всего ,когда он
наиболее восприимчив. Семейные условия ,включая социальное положение
,род занятий ,материальный уровень и уровень образования родителей ,в
значительной мере предопределяют жизненный путь ребенка. Кроме
сознательного, целенаправленного воспитания, которое дают ему родители,
на ребенка воздействует вся внутрисемейная атмосфера, причем эффект
этого воздействия накапливается с возрастом, преломляясь в структуре
личности.
Нет практически ни одного социального или
психологического аспекта поведения подростков и юношей, который не
зависел бы от их семейных условий в настоящем или прошлом.
Правда ,меняется характер этой зависимости. Так ,если в прошлом школьная
успеваемость ребенка и продолжительность его обучения зависели главным
образом от материального уровня семьи ,то теперь этот фактор менее
влиятелен.
По данным ленинградского социолога Э. К. Васильевой (1975), у родителей
с высшим образованием доля детей с высокой успеваемостью ( средний балл
выше 4 ) втрое выше ,чем в группе семей с образованием родителей ниже
семи классов. Эта зависимость сохраняется даже в старших классах, когда
дети имеют навыки самостоятельной работы и не нуждаются в
непосредственной помощи родителей.
Помимо образовательного уровня родителей ,сильно влияет на судьбу
подростков и юношей состав семьи и характер взаимоотношений между ее
членами. Неблагоприятные семейные условия характерны для подавляющего
большинства так называемых трудных подростков.
Значительное влияние на личность подростка оказывает стиль его
взаимоотношений с родителями ,который лишь отчасти обусловлен их
социальным положением.
Существует несколько относительно автономных психологических механизмов
,посредством которых родители влияют на своих детей. Во-первых ,
подкрепление : поощряя поведение ,которое взрослые считают правильным ,и
наказывая за нарушение установленных правил ,родители внедряют в
сознание ребенка определенную систему норм ,соблюдение которых
постепенно становиться для ребенка привычкой и внутренней потребностью.
Во-вторых , идентификация : ребенок подражает родителям ,ориентируется
на их пример ,старается стать таким же ,как они . В-третьих ,понимание :
зная внутренний мир ребенка и чутко откликаясь на его проблемы ,родители
тем самым формируют его самосознание и коммуникативные качества.
Семейная социализация не сводиться к непосредственному «парному»
взаимодействию ребенку с родителями. Так, эффект идентификации может
быть нейтрализован встречной ролевой взаимодополнительностью : например,
в семье, где оба родителя умеют очень хорошо вести хозяйство, ребенок
может и не выработать этих способностей , так как , хотя у него перед
глазами хороший образец , семья не нуждается в проявлении этих качеств;
напротив , в семье , где мать бесхозяйственна, эту роль может взять на
себя старшая дочь. Не менее важен механизм психологического
противодействия : юноша, свободу которого жестко ограничивают, может
выработать повышенную тягу к самостоятельности , а тот , кому все
разрешают, вырасти зависимым. Поэтому конкретные свойства личности
ребенка в принципе невыводимы ни из свойств его родителей ( ни по
сходству, ни по контрасту), ни из отдельно взятых методов воспитания
(Д. Баумринд, 1975) .
Вместе с тем весьма важны эмоциональный тон семейных взаимоотношений и
преобладающий в семье тип контроля и дисциплины.
Эмоциональный тон отношений между родителями и детьми психологи
представляют в виде шкалы, на одном полюсе которой стоят максимально
близкие , теплые, доброжелательные отношения (родительская любовь) , а
на другом - далекие, холодные и враждебные. В первом случае основными
средствами воспитания являются внимание и поощрение , во втором -
строгость и наказание. Множество исследований доказывают преимущества
первого подхода. Ребенок, лишенный сильных и недвусмысленных
доказательств родительской любви , имеет меньше шансов на высокое
самоуважение , теплые и дружественные отношения с другими людьми и
устойчивый положительный образ «Я». Изучение юношей и взрослых,
страдающих психофизиологическими и психосоматическими нарушениями,
невротическими расстройствами, трудностями в общении, умственной
деятельности или учебе, показывает, что все эти явления значительно чаще
наблюдаются у тех, кому в детстве недоставало родительского внимания и
тепла. Недоброжелательность или невнимание со стороны родителей вызывает
неосознанную взаимную враждебность у детей. Эта враждебность может
проявляться как явно, по отношению к самим родителям, так и скрытно.
Безотчетная, немотивированная жестокость, проявляемая некоторыми
подростками и юношами по отношению к посторонним людям, не сделавшим им
ничего плохого, нередко оказывается следствием детских переживаний. Если
же эта бессильная агрессия направляется внутрь ,она дает низкое
самоуважение, чувства вины, тревоги и т.д.
Эмоциональный тон семейного воспитания существует не сам по себе , а в
связи с определенным типом контроля и дисциплины , направленных на
формирование соответствующих черт характера. Разные способы
родительского контроля также можно представить в виде шкалы, на одном
полюсе которой высокая активность, самостоятельность и инициатива
ребенка, а на другом - пассивность, зависимость, слепое послушание ( Г.
Элдер, 1971) .
За этими типами отношений стоит не только распределение власти , но и
разное направление внутрисемейной коммуникации : в одних случаях
коммуникация направлена преимущественно или исключительно от родителей к
ребенку, в других - от ребенка к родителям.
Разумеется, способы принятия решений в большинстве семей варьируют в
зависимости от предмета:
в одних вопросах старшеклассники имеют почти полную самостоятельность ,
в других ( например, в финансовых) - право решать остается за
родителями. Кроме того, родители не всегда практикуют один и тот же
стиль дисциплины: отцы, как правило, воспринимаются юношами и на самом
деле бывают более жесткими и авторитарными, чем матери, так что общий
семейный стиль в известной мере компромиссный. Отец и мать могут взаимно
дополнять, а могут и подрывать влияние друг друга.
Наилучшие взаимоотношения старшеклассников с родителями складываются
обычно тогда, когда родители придерживаются демократического стиля
воспитания . Этот стиль в наибольшей степени способствует воспитанию
самостоятельности, активности, инициативы и социальной ответственности .
Поведение ребенка направляется в этом случае последовательно и вместе с
тем гибко и рационально :
родитель всегда объясняет мотивы своих требований и поощряет их
обсуждение подростком ;
власть используется лишь в меру необходимости ;
в ребенке цениться как послушание , так и независимость;
родитель устанавливает правила и твердо проводит их в жизнь, но не
считает себя непогрешимым ;
он прислушивается к мнениям ребенка, но не исходит только из его
желаний.
Крайние типы отношений , все равно, идут ли они в сторону
авторитарности или либеральной всетерпимости , дают плохие результаты.
Авторитарный стиль вызывает у детей отчуждение от родителей, чувство
своей незначительности и нежеланности в семье. Родительские требования,
если они кажутся необоснованными, вызывают либо протест и агрессию,
либо привычную апатию и пассивность. Перегиб в сторону всетерпимости
вызывает у подростка ощущение , что родителям нет до него дела. Кроме
того, пассивные, незаинтересованные родители не могут быть предметом
подражания и идентификации , а другие влияния - школы , сверстников,
средств массовой коммуникации - часто не могут восполнить этот пробел ,
оставляя ребенка без надлежащего руководства и ориентации в сложном и
меняющемся мире . Ослабление родительского начала , как и его
гипертрофия , способствует формированию личности со слабым «Я» .
В нашей стране существуют разные стили семейного воспитания, которые во
многом зависят как от национальных традиций, так и от индивидуальных
особенностей. Однако в целом наше обращение с детьми является
значительно более авторитарным и жестким, чем мы это склонны признать.
При анонимном анкетировании детей разного возраста из 15 городов страны
выяснилось, что 60 процентов родителей используют физические наказания;
среди них 85 процентов - порка, 9 процентов - стояние в углу (иногда на
коленях на горохе , соли или кирпичах ), 5 процентов - удары по голове и
лицу и т.д.
Почему так живучи авторитарные методы? Во-первых, такова традиция. Став
взрослым, люди часто воспроизводят то, что с ними самими проделывали
родители, даже если они помнят, как трудно им приходилось. Во-вторых,
характер семейного воспитания очень тесно связан со стилем общественных
отношений вообще: семейный авторитаризм отражает и подкрепляет
командно-административный стиль, укоренившийся на производстве и в
общественной жизни. В-третьих, люди бессознательно вымещают на детях
свои служебные неприятности, раздражение, возникающее в очередях,
переполненном транспорте и т. п. В-четвертых, низкий уровень
педагогической культуры, убежденность в том, что лучший способ
разрешения любых конфликтных ситуаций - сила.
Но если с маленькими детьми авторитарность еще « проходит» , то теперь
она неминуемо порождает конфликты, причем приходится платить и по
старым, давно забытым счетам.
Как ни велико влияние родителей на формирование личности, пик его
приходится не на переходный возраст, а на первые годы жизни. К старшим
классам стиль взаимоотношений с родителями давно уже сложился, и
«отменить» эффект прошлого опыта невозможно.
Чтобы понять взаимоотношения старшеклассника с родителями, необходимо
знать, как меняются с возрастом функции этих отношений и связанные с
ними представлениями. В глазах ребенка мать и отец выступают в
нескольких «ипостасях»:
как источник эмоционального тепла и поддержки, без которых ребенок
чувствует себя беззащитным и беспомощным;
как власть, директивная инстанция, распорядитель благ, наказаний и
поощрений;
как образец , пример для подражания, воплощение мудрости и лучших
человеческих качеств;
как старший друг и советчик, которому можно доверить все.
Соотношение этих функций и психологическая значимость каждой из них с
возрастом меняется.
Переходный возраст - период эмансипации ребенка от родителей. Процесс
этот является сложным и многомерным . Эмансипация может быть
эмоциональной , показывающей , насколько значим для юноши эмоциональный
контакт с родителями по сравнению с привязанностями к другим людям
(дружбой, любовью), поведенческой , проявляющейся в том , насколько
жестко родители регулируют поведение сына или дочери, или нормативной ,
показывающей, ориентируется ли юноша на те же нормы и ценности, что его
родители , или на какие-то другие. Каждый из этих аспектов эмансипации
имеет собственную логику.
В основе эмоциональной привязанности ребенка к родителям
первоначально лежит зависимость от них. По мере роста самостоятельности,
особенно в переходном возрасте, такая зависимость начинает ребенка
тяготить. Очень плохо, когда ему не хватает родительской любви. Но есть
вполне достоверные психологические данные о том , что избыток
эмоционального тепла тоже вреден как для мальчиков , та и для девочек.
Он затрудняет формирование у них внутренней анатомии и порождает
устойчивую потребность в опеке, зависимость как черту характера. Слишком
уютное родительское гнездо не стимулирует выросшего птенца к вылету в
противоречивый и сложный взрослый мир.
Любящие матери , не способные мыслить о ребенке отдельно от самих себя,
часто не понимают этого. Но юноша не может повзрослеть, не разорвав
«пуповину» эмоциональной зависимости от родителей и не включив свои
отношения с ними в новую , гораздо более сложную систему эмоциональных
привязанностей , центром которой являются не родители , а он сам.
Избыток материнской ласки и положение «маменькиного сынка» начинают его
раздражать не только потому , что вызывают насмешки сверстников , но и
потому, что пробуждают в нем самом чувство зависимости , с которым
подросток борется. Чувствуя охлаждение , многие родители думают, что
дети их разлюбили , жалуются на их черствость и т. д. Но после того как
критический период проходит , эмоциональный контакт с родителями, если
они сами его не испортили, обычно восстанавливается, уже на более
высоком, сознательном уровне.
Рост самостоятельности ограничивает и функции родительской власти .К
старшим классам поведенческая автономия, как правило, уже весьма велика:
старшеклассник самостоятельно распределяет свое время, выбирает друзей,
способы досуга и т. д. В семьях с более или менее авторитарным укладом
эта автономизация иногда вызывает острые конфликты.
Добиваясь расширения своих прав, старшеклассники нередко предъявляют к
родителям завышенные требования, в том числе и материальные. Во многих
обеспеченных семьях дети не знают источников семейного бюджета и не
заботятся об этом. Почти девять десятых опрошенных Л.Н. Жилиной и Н.Т
Фроловой (1969 ) московских девяти- и десятиклассников надеялись , что
их желания иметь определенные вещи осуществятся, причем две трети
уверены, что осуществить это желание - дело родителей («купят
родители»). Поведение и запросы этих старшеклассников практически
автономны , поскольку желания приобрести ту или иную вещь совпадали с
планами родителей только в 10 процентах случаев. Тем не менее дети
уверены, что их желаниям будет отдано предпочтение.
Степень идентификации с родителями в юности меньше, чем в детстве.
Разумеется, хорошие родители остаются для старшеклассников важным
эталоном поведения. На вопрос «Хотели бы вы быть таким человеком, как
ваши родители?» положительно ответили свыше 70 процентов
санкт-петербургских старшеклассников, опрошенных Т.Н. Мальковской
(1971). На вопрос «Хотели бы походить на родителей кое в чем?»
положительно ответили 10 процентов опрошенных, ни в чем - 7 процентов и
уклонились от ответа на вопрос 11 процентов опрошенных.
Однако родительский пример уже не воспринимается так абсолютно и
некритично , как в детстве. У старшеклассников есть и другие авторитеты,
кроме родителей. Чем старше ребенок, тем вероятнее, что идеалы он
черпает не только из ближайшего окружения, но и из более широкого круга
лиц (общественно-политические деятели, герои кино и литературы). Зато
все недостатки и противоречия в поведении близких и старших
воспринимаются остро и болезненно . Особенно это касается расхождение
слова и дела. Из трех тысяч старшеклассников и учащихся ПТУ, опрошенных
социологами , свыше 2/3 отметили, что замечают существенные расхождения
между тем, чему учат их родители, близкие родственники и учителя, и тем
, как они сами поступают в повседневной жизни
(С.И. Плаксий, 1987). Это не только подрывает авторитет старших, но и
является практическим уроком приспособленчества и лицемерия.
В психолого-педагогической литературе широко дебатируется вопрос о мере
сравнительного влияния на подростков родителей и сверстников. Однако на
него не может быть однозначного ответа. Общая закономерность состоит в
том, что чем хуже отношения подростка со взрослыми, тем чаще он будет
общаться со сверстниками и тем автономнее будет это общение от взрослых.
Но влияния родителей и сверстников не всегда противоположны, чаще они
бывают и взаимодополнительными .
«Значимость» для юношей и девушек их родителей и сверстников
принципиально неодинакова в разных сферах деятельности. Наибольшая
автономия от родителей при ориентации на сверстников наблюдается в
сфере досуга, развлечений, свободного общения, потребительских
ориентаций.
Больше всего старшеклассникам хотелось бы видеть в родителях друзей и
советчиков. При всей их тяги к самостоятельности, юноши и девушки остро
нуждаются в жизненном опыте и помощи старшим. Многие волнующие проблемы
они вообще не могут обсуждать со сверстниками, так как мешает самолюбие.
Да и какой совет может дать человек, который прожил так же мало, как и
ты? Семья остается тем местом , где подросток, юноша чувствует себя
наиболее спокойно и уверенно. Отвечая на вопрос: «Чье понимание для вас
важнее всего, независимо от того, как фактически понимает вас этот
человек?» - большинство московских мальчиков (с 5 по 11 класс),
поставили на первое место родителей (ответы девочек более
противоречивы).
Однако взаимоотношения старшеклассников с родителями часто обременены
конфликтами и их взаимопонимание оставляет желать лучшего.
«Мне уже 17 лет, а с мамой мы еще ни разу не говорили по душам... Я бы
даже рассказала все, что меня волнует, любой другой женщине».
«Вечером родители только успевают спросить: «Как дела в школе?» А нам
на этот вопрос надоело отвечать и кажется, что родителей больше ничего
не интересует... Мы часто поэтому не понимаем родителей, а родители
нас...»
И таких писем множество.
При исследовании юношеской дружбы было специально зафиксировано, как
оценивают школьники с 7 по 11 класс уровень понимания со стороны
родителей, легкость общения и собственную откровенность с ними.
Оказалось, что по всем этим показателям родители уступают друзьям -
сверстникам опрошенных и что степень психологической близости с
родителями резко снижается с 7 к 9 классу.
Причина этого коренится прежде всего в психологии взрослых, родителей,
не желающих замечать изменение внутреннего мира подростка и юноши.
Рассуждая абстрактно, хорошие родители знают о своем ребенке
значительно больше , чем кто бы ни было другой, даже больше, чем он сам.
Ведь родители наблюдают изо дня в день на протяжении всей его жизни. Но
изменения, происходящие с подростком, часто совершаются слишком быстро
для родительского глаза. Ребенок вырос , изменился, а любящие родители
все еще видят его таким, каким он бал несколько лет назад, причем
собственное мнение кажется им непогрешимым. «Главная беда с родителями -
то, что они знали нас, когда мы были маленькими», - заметил 15 - летний
мальчик.
Понять другого человека можно только при условии уважения к нему,
приняв его как некую автономную реальность. Самая распространенная (и
совершенно справедливая!) жалоба юношей и девушек : «Они меня не
слушают!» Спешка, неумение и нежелание выслушать , понять то, что
происходит в сложном юношеском мире, постараться взглянуть на проблему
глазами сына или дочери, самодовольная уверенность в непогрешимости
своего жизненного опыта - вот что в первую очередь создает
психологический барьер между родителями и растущими детьми.
Сотрудники Института психологии АПН опросили 164 старшеклассника
относительно их потребности в разных видах общения и реальных
взаимоотношений с разными партнерами. Общение со взрослыми, включая
родителей, оказалось гораздо более формальным и регламентированным , чем
общение со сверстниками. Оно вызывает у юношей острую
неудовлетворенность.
Как видно из таблицы, потребность в неформальном общении с родителями
удовлетворяется меньше чем наполовину. В ходе дополнительного интервью
выяснилось, что общением с матерью удовлетворены только 31,1 процента, а
с отцом - всего 9,1 процента опрошенных. А ведь этот вид общения
психологически очень важен. Среди школьников, имеющих доверительные
отношения с родителями, устойчивой самооценкой обладают 79,1 процента
опрошенных , а среди тех, у кого общение с родителями жестко
регламентировано, - только 25 процентов. Неадекватную самооценку в
первой группе имеют 8,3 процента , а во второй - 87,9 процента
обследованных.
В другом исследовании отношения старшеклассников с родителями изучались
с точки зрения доверительности общения со стороны старшеклассников ,
информационного содержания общения , внимания, проявляемого детьми к
делам и жизни родителей, и авторитетности мнений родителей для
старшеклассников. Было опрошено 140 ленинградских семей, причем дети и
родители опрашивались отдельно. Выяснилось, что старшеклассники ,
независимо от пола, более откровенны с матерью, нежели с отцом, чаще
обращаются к ней за советом и более сочувственно относятся к ней. Отцы
имеют преимущество только в «информационной сфере», когда речь идет о
политике и спортивных событиях.
Бросается в глаза также резко выраженная асимметричность интересов
детей и родителей : родители проявляют внимание ко всем сторонам жизни
детей, тогда как дети мало интересуются жизнью и трудом родителей.
Особенно отчетливо это проявляется в общении с отцами : дети редко
расспрашивают их о служебных делах, годах детства и юности и т.д.
Отношения детей и родителей асимметричны , неравноправны. Многие
родители, привыкнув распоряжаться детьми, болезненно переживают
ослабление своей власти. Кроме того, действуют определенные культурные
запреты. Например, у нас не принято обсуждать сексуальные проблемы с
представителями других возрастных групп, это делается только со
сверстниками. В результате важнейшая сфера интимных переживаний
подростка из общения с родителями «изымается». При опросе 402 пар
молодых москвичей, подавших заявление о вступлении в брак, 85 процентов
невест и 80 процентов женихов сказали, что никогда не обсуждали с отцами
проблемы брака и семьи . Чрезвычайно важные для переходного возраста и
ранней юности темы - «этапы полового созревания» и «интимные отношения»
- занимают последние места в разговорах с родителями.
Но если о том, что больше всего волнует, говорить невозможно, общение
неизбежно принимает формальный, рутинный характер. Обе стороны чувствуют
возникший между ними барьер , страдают от этого, но сделать ничего не
могут. Чем больше родители «нажимают» на поведение, успеваемость и
прочие формально- ролевые аспекты жизни детей, тем суше, казеннее ,
регламентированнее становятся их взаимоотношения.
Вот типичное письмо старшеклассника : « Моему другу повезло с
родителями, потому что они считают своего сына за человека. Я целые дни
провожу в их доме. Его отец любит отгадывать кроссворды, заводить
радиолу; нашу музыку называет «шум» , но разрешает слушать... Мои
родители , наоборот , думают только о моих уроках. Что я человек , у
меня могут быть дела - это им даже в голову не приходит. Кандидаты наук,
а к телефону не зовут. Разговаривают со мной как будто всегда с обидой,
хотя бы я даже все выучил. В доме у нас зеленая тоска...»
Юноши, в свою очередь, невнимательны к родителям в следствии своего
возрастного эгоцентризма. Поглощенные собой, они видят своих родителей
только в каких-то определенных и подчас не самых привлекательных
ипостасях , разбить которые может только новая информация, высвечивающая
привычный образ «предка» с какой-то неожиданной стороны. А родители ждут
от выросших детей тепла и понимания и вместе с тем смертельно боятся
обнаружить свои человеческие слабости, которые детям давно известны.
В любящих душах родителей живет иллюзия, что они нужны выросшим детям в
том же качестве , что и в раннем детстве. Идеальный воспитанник Эмиль,
женившись и готовясь стать отцом, говорит своему идеальному воспитателю:
«Советуйте, руководите нами, мы будем послушны; пока я буду жив, я буду
наждаться в вас» Растроганный собственной утопией , Руссо не замечает,
что послушание и потребность в руководстве - не самые ценные качества
взрослого человека, что существуют другие формы любви и человеческих
взаимоотношений. Так приятно для самолюбия всегда и во всех ситуациях
оставаться для своих детей и учеников мудрым наставником и учителем
жизни! Но в этой установке - источник постоянных конфликтов.
И здесь особенно трудно приходится отцам. Сегодня отцовская роль стала
особенно сложной и проблематичной. Не говоря уже о том , что во многих
семьях отцы вообще отсутствуют , их влияние на детей большей частью
ниже, чем влияние матерей. По мнению опрошенных уфимских школьников,
свыше трети их отцов практически не занимаются домашними бытовыми
делами, две трети отцов не помогают детям в учебе, не обсуждают с ними
книг, фильмов , телепередач. Отвечая на вопрос : «С кем ты делишься
своими секретами?» - дети, начиная с 5 класса, ставят на первое место
друзей , затем идут матери, бабушки и на предпоследнем месте, опережая
только братьев и сестер, - отцы. В некоторых семьях единственная форма
отцовского общения с детьми - совместный просмотр телепередач, после
чего семейство отходит ко сну. Сравнительно редко наблюдается и
психологическая близость с отцами.
Дело, по-видимому , не в том, что современные мужчины уделяют меньше
внимания семье и детям, а в том, что подорвано их традиционное положение
в семье , а новые роли усваиваются медленно. Отец перестал быть
единственным кормильцем и дисциплинирующим фактором. Труд, который
всегда был и остается главной сферой самоутверждения мужчины, в наши
дни пространственно отделен от семейного быта. Как работает отец,
ребенок не видит. Что же касается внутрисемейных функций, роль матери
здесь выглядит гораздо более важной и значимой, чем роль отца. Кроме
того, взаимоотношения отцов с детьми ( мы видели выше , что
старшеклассники чаще ощущают близость с матерью и откровеннее с ней, чем
с отцом) осложняется меньшей экспрессивностью мужчин, их частым
неумением выражать сравнительно тонкие чувства и психологические
переживания. Эти качества, столь ценимые в наши дни, не входили в
традиционный стереотип мужчины.
Отцовские чувства и отцовская роль сами требуют определенного
воспитания и обучения. В старом, патриархальном обществе, на нормы
которого мы все еще ориентируемся, учиться отцовству не было
необходимости. Будь сильным и преуспевающем мужчиной в обществе , и все
остальное - благоустроенный дом , уважение окружающих, послушная жена и
дети - появится автоматически. Возится с детьми и разводить «нежности
телячьи» - не мужское дело. Такова была господствующая установка, и,
хотя очень многие мужчины чувствовали себя в этом мире неуютно и
испытывали дефицит эмоционального тепла и интимности, это не
воспринималось как социальная проблема.
Сегодня положение резко изменилось. Раскрепощение женщин и другие
процессы лишили мужчин их привилегированного положения. Чтобы иметь
душевное спокойствие и авторитет в семье, мужчина должен обладать рядом
тонких психологических свойств, которые никогда не входили в
традиционный стереотип маскулинности , - чуткостью, внимательностью,
отзывчивостью и т.д. Их недостаток болезненно сказывается на психике и
здоровье мужчин. Равняясь на систему ценностей , принятых в обществе
сверстников, мальчики-подростки старательно искореняют в себе эти якобы
«женские» качества, а став взрослым, обнаруживает, что не в состоянии
выразить волнующие их переживания. Броня, которой подросток окружил себя
в порядке самозащиты, превращается в тюрьму, из которой взрослый мужчина
не может освободиться. В том, что касается выражения эмоций, «настоящий
мужчина» напоминает порой собаку из поговорки: все понимает, а сказать
не может. По уровню душевного самораскрытия мужчины существенно уступают
женщинам, и это остро проявляется в семье и отношениях с детьми.
Поэтому, вовлекая отцов в дело воспитания, школа должна одновременно
оказывать им необходимую психологическую помощь.
-Ах так! Тогда вообще никуда не пойдешь!
-Пойду!
-Ты с кем разговариваешь? Не пойдешь, если отец не разрешает!
-Как бы не так!
Стук входной двери поставил точку на разговоре.
Санька бежал по улице, ничего не видя и не слыша, кроме возмущения,
бушевавшего в нем.
«Ненавижу! Ненавижу! Я не маленький, чтобы мной так командовать! Весь
класс идет в поход, и все вместе вернутся. Только мне почему-то
приказывают быть дома к пяти. Значит я один должен возвращаться? Почему?
Что изменится, если я приеду попозже, со всеми? Просто ему надо показать
свою власть и унизить меня! Вечно так! А если я действительно провинюсь
- что же тогда? Убить меня, что ли? Не может отец понять, что я уже
вышел из того возраста , когда можно мною командовать!»
...Отец нервно постукивал кулаком по столу, сосредоточенно уставясь в
одну точку, и размышлял
«Как разговаривать стал , паршивец! Вырастил, называется , сынка! Что
ни скажи - все встречает в штыки! Ему кажется, что много понимать стал!
Так ведь только кажется! Что десять лет, что пятнадцать... Но почему
так? Что было!»
Была любовь. Санька еще не умел говорить и гулять, его возили в коляске
до половины завернутым в одеяло. Но стоило появиться рядом отцу, как из
коляски раздавалось радостное покряхтывание. Оно означало, что право
везти коляску переходило к папе. Когда же папа уходил, вслед несся
горестный плач.
-Папа! - сказал Санька в числе первых своих трех слов и немедленно
сделал это слово синонимом высшего достоинства.
Была дружба. Выходной день превращался в праздник.
-Позаботься о лыжах! - накануне мимоходом бросал отец. И сын допоздна
колдовал над баночками с мазями, наполнявшими кухню едким смоляным
запахом. Снежным воскресным утром к лыжникам в парке прибавлялось еще
двое - высокий, плотный в синем костюме и маленький в красном с белыми
полосками. Оба были неутомимы и отважны.
-Съедем? - спрашивает старший, указывая палкой на крутую горку.
-Съедем! - отвечал младший, и никто не смог бы уловить неуверенности в
его ответе, хотя внутри холодело при одно взгляде на гору. Но показать
себя трусом перед папой? Ни за что! Присесть, палки назад! Ух!
Удержался!
-Молодец! - кричал отец. И Саня счастливо вздыхал. А если он падал, то
слышал снисходительное: «Цел? Ну, ну! Не разлеживайся! Вставай!»
Было уважение. В ящике письменного стола лежали отцовские боевые
награды. На 23 февраля и на 9 мая они переходили из своих коробочек на
лацканы отцовского пиджака. Саню заполняла до краев гордость. Он слушал
отцовские рассказы, радуясь и страдая, время от времени хватая широкую,
крупную руку, чтобы убедиться: все то, страшное, позади! Папа здесь,
рядом!
Было послушание.
-Изволь делать так, как я говорю!
Иногда мальчишка возражал. Но только по существу.
-Папа мне не хочется...
-Что за разговоры! Сказано - делай!
И вдруг - возмущение, открытая неприязнь во взгляде, в тоне, в словах
сына. Словно какая-то злая сила отбросила их друг от друга. Вначале отец
испытывал гневное удивление: что случилось? Он инстинктивно попробовал
увеличить силу своей власти , своего покровительства, всего того, что
столько лет надежно притягивало к нему сына. И убедился, что тот
отдаляется еще больше. Тогда отец растерялся: понятно, переходный
возраст и все такое, но какое отношение имеет это к нему? И наконец,
почувствовал сильное искушение: махнуть на все рукой и снять
ответственность за дальнейшее. Что бы не произошло - всегда можно будет
сказать: «Не хотел делать по-моему? Сам Виноват!»
Наше знакомство с Коротковыми состоялось тогда, когда между отцом и
Саней отношения установились: периоды острой враждебности чередовались с
периодами подчеркнутого безразличья. Первые наполняли дом ссорами и
злыми вспышками по любому поводу. Во время вторых царило угрюмое
молчание. Мать старалась разрядить обстановку, но это плохо ей
удавалось. Боязнь повредить родительскому авторитету мешала ей обвинить
в чем-то отца, а попытки оправдать сына наталкивались на раздражение
мужа: «Не требуется вовсе вставать грудью на защиту Саньки!»
-Как только вместе соберутся, так или вцепляются друг в друга из-за
каждой мелочи, или молчат! - устало пожаловалась Ольга Викторовна . -
Просто трагедия!
Еще не трагедия. Ничего безнадежно непоправимого не произошло. Но
произойти может, если труднообъяснимые семейные нелады приведут к
полному разъединению тех, кто недавно был связан, казалось , неразрывно.
Бывает и так: сын уходит из дома. И спустя годы зрелый самостоятельный
человек старается, как может, избегать общения с отцом, А отец, уже
старик, так и живет с чувством обиды и недоумения: за что?
-За что? - спросила и я.
Сын пожал плечами.
Не сошлись характерами и взглядами!
У взрослых людей характер и взгляды, естественно, обладают известной
стабильностью, которая неизбежно проявляется и в отношениях с детьми.
-Уважения надо сначала заслужить! - веско сказал Алексей Петрович. - А
Санька его еще не заслужил!
-Да кто его унижает?! И в мыслях нет! - сердится Алексей Петрович.
А Саня, идя по улице, вспоминает:
-У меня Гришка с Леной сидели , а отец пришел в комнату и начал:
«Посмотрите, ребята, на его патлы! На кого он похож! Чучело какое-то!
Хоть бы вы его пристыдили и сводили в парикмахерскую!! Ходить в таком
виде - неуважение к обществу!»
-Ведь для его же блага говорю! Ему добра хочу! - продолжал Алексей
Петрович. -Разве дело в тоне? Неужели загвоздка в том, что форма не
нравится?
И в этом тоже. Но, конечно же , не только в этом. Каждодневная опека,
дозволенная и неизбежная в детстве, давит тяжелым, стесняющим грузом на
того, кто почувствовал себя взрослым, даже если ему только кажется , что
он взрослый. Она настораживает: проверяют каждый мой шаг - не доверяют;
стараются чересчур помогать - сомневаются в моих силах; поучают без
конца - не считают способным к самостоятельности. Юношеская
запальчивость всегда находит крайние определения.
Мы-то знаем, как несправедливы эти выводы. Но привычка к определенному
стилю отношений с детьми, нежелание или неумение отказаться от нее может
оказать плохую услугу.
Непреклонность? Да, если речь идет о главном: о порядочности, о
честности, об отношении к труду. Терпимость в мелочах? Обязательно, если
в них как-то раскрывается индивидуальность подростка. Вот хоть, к
примеру, Санькины «патлы». Допустим, что отца коробит прическа сына. У
него в распоряжении много средств: посоветовать подстричься, посмеяться
в семейном кругу над «диким» видом. Пожалуйста! Но схватить за этот чуб
и обкорнать его или демонстративно срамить сына в присутствии
товарищей - это уже прием запрещенный.
Мы стараемся понять до конца наших детей. Великое счастье, когда это
удается. А если не удается, порой необходимо им просто поверить.
С ростом детей растут и родители, именно так, не стареют, а растут. Во
всяком случае должны расти, чтобы быть на высоте к тому времени , когда
у ребят начинает происходить переоценка ценностей.
«Ты требуешь от меня, а какой ты сам?» Авторитет родительской власти
кончается. Теперь будет действовать авторитет человеческой личности.
Только он. Значит, наступила пора, когда что-то в отношениях приходится
перестроить. И самому перестроится. Так бывает всегда, и нельзя, чтобы
это заставляло врасплох.
Те же трудности , что и родители , переживают учителя. Как уже
говорилось, работа учителя по сравнению с патриархальным прошлым
заметно усложнилась, причем особенно трудно иметь дело со
старшеклассниками. И не потому, что ребята или учителя стали хуже, а
потому , что предъявляемые к тем и другим требования стали более
противоречивыми.
Для многих старшеклассников понятия «учиться» и «учиться в школе» не
только различны, но даже противоположны. Вот как выглядели ответы
некоторых учеников 11 класс очень неплохой подмосковной школы на вопрос:
«Какую пользу приносит тебе посещение школы?»
Никакой.// Никакой. Может , потом свои знания я смогу применить
где-нибудь, но сейчас вся учеба мне кажется бесполезной.// Посещение
школы мне не приносит пользу, на уроках я мало чего усваиваю полезного.
Польза - общение с классом, с народом. //Наверное, какую-то пользу и
приносит, но я ее не замечаю.// Великую радость общения и отдых от
родителей...//Школа не дает мне замкнуться в узком кругу моих занятий,
но я с такой же охотой и не посещал бы ее. //Очень мало - только по
литературе, а так - только вред!
«Нам уже 16, - рассказывала десятиклассница, - и на табличку у касс
кинотеатров « Дети до 16 лет не допускаются» мы смотрим с насмешливой
улыбкой. Итак , у администрации кинотеатров мы получили полное
признание. А в школе? Как ни странно, в школе нас во многом считают
детьми... Однажды один из преподавателей сказал мне : «Вот кончишь
школу, и тогда тебе придется приобретать собственные мысли». Смешно!»
Чтобы преодолевать стереотипы собственного мышления, учитель должен
знать специфические опасности и вредности своей профессии. Американский
социолог У. Уоллер в работе « Что учение делает с учителем» (1932)
описал некоторые из этих вредностей. Многих учителей и вне школы
отличает назойливо-дидактическая, поучающая манера держать себя.
Привычка упрощать сложные вещи, чтобы сделать их доступными детям,
способствует развитию негибкого, прямолинейного мышления, вырабатывает
склонность видеть мир в упрощенном, черно-белом варианте, а привычка
постоянно держать себя в руках затрудняет эмоциональное самовыражение.
Положение учителя - это постоянный искус, испытание властью. Дело не
только в субъективизме и личной предвзятости в оценках и отношении к
учащимся. В бюрократически организованной системе образования учитель
является прежде всего государственным служащим, чиновником. Его главная
задача - не допускать каких-либо происшествий и отклонений от официально
принятых мнений.
Юношеский возраст - не фаза «подготовки к жизни» , а чрезвычайно
важный, обладающий самостоятельной, абсолютной ценностью этап жизненного
пути. Будут ли юношеские годы счастливыми и творческими или же останутся
в памяти сегодняшнего школьника как заполненные мелкими конфликтами,
унылой зубрежкой и скукой, - во многом зависит от атмосферы, царящей в
школе, от его собственных отношений с учителями
«Для ребят идея не отделена от личности. То, что говорит любимый
учитель, воспринимается совершенно по-другому, чем то, что говорит
презираемый ими, чуждый им человек», - писала Н.К. Крупская. Но любимым
учителем может быть только учитель любящий.
