А.В. Чаянов

А.В. Чаянов – защитник трудового крестьянства и кооперации.

Концепция семейно-трудового крестьянского хозяйства.

Теория крестьянской кооперации.

Вопросы организации аграрного сектора.

Н.Д. Кондратьев: исследование проблем экономической динамики.

Основные этапы жизни и деятельности.

Трактовка аграрных проблем.

Концепция народнохозяйственного планирования.

Учение о «больших циклах конъюнктуры».

Вопросы статики и динамики в рукописи 1931 г.

Период 1920-х гг. не случайно именуют «золотым веком» экономической
мысли в СССР.

Господство ортодоксального марксизма, представленного столь громкими
именами, как Н. И. Бухарин, Г. М. Кржижановский, Е. А. Преображенский,
Г. Я. Сокольников, тогда еще не исключало развития альтернативных
течений. В науке много и плодотворно трудились экономисты, считавшие
себя марксистами, но не входившие в коммунистическую партию, — В. А.
Базаров, А. А. Богданов. Существовали направления немарксистской мысли,
чьи представители (Н. Д. Кондратьев, Л. Н. Литошенко, Л. Н. Юровский и
др.) добивались выдающихся результатов в развитии как экономической
теории, так и новой хозяйственной практики.

К числу последних направлений относится и так называемая
организационно-производственная школа (Н. П. Макаров, А. Н. Минин, А. А.
Рыбников, А. В. Чаянов, А. Н. Челинцев и др.). Школа возникла еще в
дореволюционный период в связи с быстрым ростом крестьянских
кооперативов, но пик ее практической и творческой деятельности
приходится на период нэпа.

Признанным лидером организационно-производственной школы, автором ее
основополагающих идей стал крупный русский экономист Александр
Васильевич Чаянов (1888—1937).

А. В. ЧАЯНОВ — ЗАЩИТНИК ТРУДОВОГО КРЕСТЬЯНСТВА И КООПЕРАЦИИ

Биографы называют А. В. Чаянова одним из последних энциклопедистов.
Действительно, наряду со специальными экономическими работами,
библиографический список которых насчитывает более 200 наименований, его
перу принадлежат несколько книг по истории Москвы и ее окрестностей,
искусствоведческие исследования, пять повестей в стиле социальной утопии
и фантастики, сборник стихов и, наконец, детективный сценарий, по
которому в 1928 г. был поставлен фильм «Альбидум».

А. В. Чаянов родился 17 (29) января 1888 г. в Москве. Его
отец-крестьянин по происхождению — мальчиком пошел работать на ткацкую
фабрику, со временем став компаньоном хозяина, открыл собственное дело.
Мать А. В. Чаянова происходила из культурной образованной семьи, была в
числе первых выпускниц Петровской земледельческой и лесной академии.

Видимо, под влиянием матери А. В. Чаянов поступил (1906) в Московский
сельскохозяйственный институт (так называлась тогда Петровская
академия). Среди учителей Чаянова выделялись крупнейшие
специалисты-аграрники, профессора Н. Н. Худяков, А. Ф. Фортунатов, Д. Н.
Прянишников. С Петровской академией связана вся жизнь А. В. Чаянова.
Здесь он прошел долгий, многотрудный путь от студента до ведущего
профессора, ученого с мировым именем.

Уже в дореволюционный период А. В. Чаянов совершил ряд ознакомительных
поездок в страны Западной Европы, что значительно расширило его
кругозор. В 1910 г. он был оставлен для подготовки к преподавательской
работе при кафедре сельскохозяйственной экономии. С этого времени
регулярно выходят его научные труды по теории крестьянского хозяйства и
кооперации. С кооперативным движением связана и общественно-политическая
деятельность Чаянова, с 1915 г. он непременный участник высших органов
российской кооперации, именно кооперативное движение выдвигает его
осенью 1917 г. на пост товарища (заместителя) министра земледелия в
последнем составе Временного правительства.

А. В. Чаянов никогда не состоял в какой-либо политической партии. В
революционный период он и его единомышленники пытались превратить
кооперативные организации в самостоятельную силу (не только
экономическую, но и социально- политическую).

Первые годы после Октябрьской революции сотрудничество с правительством
большевиков давалось Чаянову не без проблем — он не мог принять
проводившегося тогда курса на огосударствление кооперации. Тем не менее
уже с 1919 г. Чаянов весьма активно работает в Народном комиссариате
земледелия, готовит план восстановления сельского хозяйства, возглавляет
научный семинарий по сельскохозяйственной экономии и политике. В 1922 г.
на базе семинария организуется крупный научно-исследовательский
институт, руководство которым поручается А. В. Чаянову.

В 1922—1923 гг. Чаянов совершает полуторагодичную зарубежную
командировку, посещает США, Германию, лично знакомится с ведущими
зарубежными учеными-аграрниками. По возвращении из командировки
продолжает работу в Наркомземе, много сил отдает преподавательской
работе, руководит институтом сельскохозяйственной экономии. Период
1923—1927 гг. — наиболее плодотворный в жизни ученого, именно тогда
вышли его основные обобщающие труды «Организация крестьянского
хозяйства» (1925), «Краткий курс кооперации» (1925), «Основные идеи и
формы организации сельскохозяйственной кооперации» (1927).

После дискуссии о дифференциации крестьянства (1927) и в связи с
начавшейся политикой свертывания нэпа на Чаянова обрушиваются первые
несправедливые гонения. Он обвиняется в стремлении увековечить
неэффективное мелкое крестьянское хозяйство, позднее его назовут
«неонародником» и идеологом кулачества. В 1928 г. ученый был вынужден
покинуть пост директора института сельскохозяйственной экономии.

1 июля 1930 г. А. В. Чаянов арестовывается по делу о вымышленной
«Трудовой крестьянской партии». В тюрьме он продолжает работать, создает
рукопись «Внутрихозяйственный транспорт. Материалы к пятилетке 1933—1937
гг.», пишет монографию по истории западноевропейской гравюры. После
четырех лет тюремного заключения Чаянова отправляют в ссылку в Алма-Ату,
где он несколько лет работал в республиканском комиссариате земледелия,
преподавал в сельскохозяйственном институте. В марте 1937 г. А. В.
Чаянов был вновь арестован. 3 октября приговорен к расстрелу и в тот же
день расстрелян. Имеются свидетельства, что и в ссылке он продолжал
работать над рукописью исторического романа «Юрий Суздальский», судьба
которой до сих пор неизвестна.

В методологическом отношении концепция А. В. Чаянова вобрала как
отечественные, так и зарубежные источники. Сам Чаянов числил среди своих
предшественников автора «Домостроя» Сильвестра, первых российских
агрономов-экономистов А Болотова, Д. Шелехова некоторые идеи о мелком
крестьянском хозяйстве позаимствованы им у аграрников России начала XX
в. В. Косинского, А. Фортунатова наконец, кооперативные теории Чаянова
близки концепциям А. Чупро-ва, М. Туган-Барановского, С. Прокоповича.

Зарубежными предшественниками Чаянова принято считать немецких
экономистов Т. Гольца, Ф. Эребо, швейцарского аграрника Э Лаура. Их
теории, в которых сформулированы принципы эффективного хозяйствования на
крупных капиталистических фермах, Чаянов творчески переработал для
условий семейно-трудовых хозяйств в России. Большое влияние на взгляды
Чаянова оказали также работы немецких экономистов И. Тюнена, А. Вебера
по рациональному размещению производительных сил в масштабе региона,
народного хозяйства в целом.

Всю совокупность теоретических воззрений А В. Чаянова можно условно
разделить на три основные части: концепцию трудового хозяйства отдельной
крестьянской семьи, теорию крестьянской кооперации, теорию организации
аграрного сектора в целом.

Концепция семейно-трудового крестьянского хозяйства

Главным предметом теоретических исследований А. В. Чаянова является
семейно-трудовое крестьянское хозяйство в его взаимоотношениях" с
окружающей экономической средой. Такое хозяйство нацелено в первую
очередь на удовлетворение потребностей самих членов семьи. Чаянов
рассматривает его как главным образом натуральное хозяйство,
втягивающееся в процесс рыночного обмена с целью продажи излишков и
лучшего удовлетворения собственных нужд. В отличие, скажем, от работ
русских марксистов, Чаянов в своих дореволюционных исследованиях
интересовался не процессом образования российского рынка и капитализма в
их влиянии на хозяйство крестьянина, а самим этим хозяйством во
взаимодействии его натурально-потребительских и (в меньшей степени)
товарно-рыночных черт.

Методология Чаянова отличалась в этом пункте известной статичностью, так
как его внимание привлекало не столько развитие социальных отношений
русской деревни (социальная дифференциация крестьянства, выделение в нем
различных слоев, влияние капиталистических банков и промышленности на
положение крестьян), сколько состояние семейного хозяйства на данный
момент времени. Подобная методология изначально исходила из того, что
факторы социальной и хозяйственной устойчивости семейного трудового
хозяйства логически и практически преобладают над факторами его
дифференциации

А. В. Чаянов признавал, что подобный подход применим лишь при слабом
проникновении капитализма в сельское хозяйство Он не скрывал
ограниченности предложенного им метода в условиях Западной Европы,
однако полагал, что этот метод имеет не только российское, но и
определенное интернациональное значение, так как может оказагься
полезным при изучении аграрного строя в странах Востока (Китай, Индия) и
вообще в странах со слабым развитием рыночных отношений.

Определяя предмет своего исследования, А В Чаянов в главном труде
«Организация крестьянского хозяйства» (1925) писал: «Мы...

стремимся понять, что собою представляет крестьянское хозяйство с
организационной точки зрения, какова морфология того производственного
аппарата, который называется трудовым крестьянским хозяйством... Нас
интересует не система крестьянского хозяйства и формы организации в их
историческом развитии, а сама механика организации оного процесса» .

Такой анализ, безусловно, имел право на существование, ибо статика есть
необходимый, хотя и частный момент динамики. Более того, в специфических
условиях Советской России 1920-х гг. анализ Чаянова приобретал
повышенную актуальность: после Октябрьской революции происходил процесс
«осереднячивания» деревни — при заметном сокращении крайних социальных
прослоек соответственно увеличивалась доля середняцких хозяйств.
Хозяйство же середняка (среднего крестьянина) в общем и целом попадало
под предложенное Чаяновым определение трудового крестьянского хозяйства.

Итак, первая стадия анализа А. В. Чаянова касается организации хозяйства
отдельной крестьянской семьи. В качестве основополагающих выступают
здесь понятия организационного плана и трудопо-требительского баланса
крестьянского хозяйства, сформулированные еще в дореволюционных работах
Чаянова. Организационный план, или субъективное отображение крестьянином
системы целей и средств хозяйственной деятельности, включал в себя выбор
направления хозяйства, сочетания его различных отраслей, увязку трудовых
ресурсов и основных объемов работ, разделение продукции, потребляемой в
собственном хозяйстве, и продукции, направляемой на рынок, баланс
денежных поступлений и расходов. В свою очередь концепция
трудопотреби-тельского баланса исходила из того, что крестьянин,
используя в своем хозяйстве собственный труд и труд членов своей семьи,
стремится не к максимуму чистой прибыли, а к росту общего, валового
дохода, равновесию производственных и природных факторов, соответствию
производства и потребления, равномерному распределению труда и дохода в
течение всего года. Поскольку конечной целью трудового крестьянского
хозяйства остается потребление, а не накопление денежных средств,
рыночные критерии здесь не всегда применимы. Так, категория заработной
платы в некапиталистическом хозяйстве крестьянина превращается в его
чистый доход, пополняющий личный бюджет семьи. Точно так же
модифицируется земельная рента — в семейном крестьянском хозяйстве она
теряет нетрудовой характер, принимает вид избыточного дохода,
получаемого крестьянской семьей из-за выгод местоположения по отношению
к рынку сбыта, повышенного плодородия земли, других факторов.

Концепция организационного плана и трудопотребительского баланса Чаянова
позволила ему объяснить ряд парадоксов в развитии крестьянского
хозяйства дореволюционной России. Так, эмпирические материалы, собранные
при анализе крестьянского льноводства и картофелеводства, показывали,
что эти трудоемкие культуры давали очень малую чистую прибыль, а потому
почти никогда не получали большого распространения в хозяйствах
предпринимательского типа. Напротив, малоземельные крестьяне разводили
их весьма широко, так как, теряя в размере чистой прибыли, получали
возможность расширить объем применяемого в собственном хозяйстве труда и
сократить сезонную безработицу.

Неприменимостью предпринимательских, рыночных критериев А. В. Чаянов
объяснил и низкий уровень распространения в крестьянских хозяйствах
высокопроизводительных молотилок. В данном случае труд крестьян,
вытесняемый машиной, в условиях зимнего времени не мог найти себе
никакого применения. Введение усовершенствованной машины не только не
увеличивало общей суммы доходов крестьян, но уменьшало ее на величину
ежегодной амортизации машины.

Кроме того, как отмечал Чаянов, крестьяне в годы неурожаев, чтобы
добиться хотя бы некоторой стабильности потребительских доходов, не
снижали, а, наоборот, резко повышали предложение труда, благодаря чему
зарплата в аграрном секторе России оказывалась обратно пропорциональной
ценам на хлеб. В случае же улучшения рыночной конъюнктуры крестьянское
хозяйство не увеличивало, а сокращало годовой фонд рабочего времени,
чтобы облегчить условия труда и жизни. К числу парадоксальных ситуаций,
объясненных Чаяновым, относились также уплата крестьянами очень высоких
«голодных аренд» (с целью загрузить во что бы то ни стало свободные
рабочие руки);

регулярная практика отхожих промыслов (они ослабляли собственное
земледельческое хозяйство, но давали крестьянам возможность более
равномерно распределить трудовые ресурсы по временам года). Таким
образом, именно семейно-трудовая теория Чаянова сумела раскрыть смысл
целого ряда экономических фактов, которые до нее не находили
теоретического объяснения.

Исходя из собственного понимания специфики крестьянских хозяйств,

А. В. Чаянов внес существенный вклад в интерпретацию процессов их
дифференциации. Здесь им активно применялось понятие демографических
факторов дифференциации, суть которых такова: в недавно образовавшейся
молодой семье (муж, жена, малолетние дети) соотношение едоков(е) и
работников(р) крайне неблагоприятно (коэффициент е/р весьма велик). Это
критический момент в развитии крестьянского хозяйства: продуктивность
его относительно невелика, потребление на одного члена семьи и подушевая
доходность крайне низкие. Проходит время, дети начинают подрастать, все
большее их число становится сначала полуработниками, затем полноценными
работниками, коэффициент е/р последовательно снижается и, наконец,
достигает единицы. Это самый благоприятный в экономическом отношении
период в жизни крестьянской семьи — без всякого применения наемного
труда резко возрастают объем посевов, подушевые объемы продукции,
потребления и доходов. Максимальной является и экономия труда, денежных
средств на бытовые нужды (жилье, отопление, приготовление пищи и т. д.).
Но время идет, и у второго поколения начинают рождаться дети, постепенно
начинается распад «большой семьи» на ряд малочисленных молодых семейств,
с одним из которых живут нетрудоспособные родители. Соотношение едоков и
работников вновь резко изменяется (коэффициент е/р растет),
соответственно падают подушный посев, среднедушевое потребление и доход.

Демографические факторы обусловливают тот факт, что динамика трудового
потенциала крестьянской семьи, подчиняясь процессу ее роста и распада,
носит волнообразный характер. Таким образом, существенная часть
имущественной дифференциации крестьянских хозяйств не носит социального
характера. Это положение А. В. Чаянова, сформулированное им еще в
дореволюционный период, активно использовалось в 1920-е гг. в критике
вульгарно-социологической, прямолинейной трактовки процессов
дифференциации в деревне, которой придерживались многие аграрники
марксистского направления.

А. В. Чаянов не отрицал и социально-экономической дифференциации
российского крестьянства. Более того, с 1927 г. он рассматривал
демографическую дифференциацию лишь как общий фон дифференциации
социальной. Однако ученый доказывал, что в послереволюционное время
последний вид дифференциации приобрел новые специфические черты: исчезли
хозяйства помещиков, крупных предпринимателей-капиталистов, расслоение
крестьянства происходило главным образом как отщепление от
семейно-трудовых хозяйств новых самостоятельных типов предприятий:
фермерских, кредитно-ростовщических, промысловых и вспомогательных.

А. В. Чаянов обращал внимание, что группировки, рассчитанные на базе
коэффициентов <пролетаристичности» и «капиталистичности» хозяйства
(предложены Л. Н. Крицманом, В. С. Немчиновым и другими на основе учета
найма рабочей силы, а также найма и сдачи земли, рабочего скота и
инвентаря), ставят в один ряд не только фермера-предпринимателя или
ростовщика, но и, скажем, владельца быка-производителя. Ученый
подчеркивал также принципиальные различия между наймом рабочей силы с
целью ее эксплуатации и наемной работой по договору в крестьянских
хозяйствах, лишившихся кормильцев или испытывавших острый недостаток
рабочих рук при проведении сезонных работ. В целом А. В. Чаянов выступал
против имевших место в марксистской литературе 1920-х гг. преувеличенных
представлений о степени капиталистического расслоения российской
деревни, которые, как известно, сыграли негативную роль при обосновании
последующей кампании массового «раскулачивания».

А. В. Чаянов полагал, что распространенная в советской экономической
литературе трехчленная схема «кулак—середняк—бедняк» чрезмерно упрощала
и даже огрубляла действительность, ибо сводила в одну (кулацкую) группу
как последовательно капиталистические, так и крепкие крестьянские
хозяйства, использующие наемный труд в качестве дополнения к труду
членов самой крестьянской семьи. Этой схеме он противопоставлял
собственную, более дробную классификацию, включающую шесть типов
хозяйств:

капиталистические;

полу трудовые;

зажиточные семейно-трудовые хозяйства;

бедняцкие семейно-трудовые;

полупролетарские;

пролетарские.

В работе «Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной
кооперации» (1927) Чаянов выдвинул оригинальный план разрешения
социальных противоречий в деревне через кооперативную коллективизацию
различных типов хозяйств (со второго по пятый) с последующим
ограничением и экономическим вытеснением эксплуататорских отношений и
привлечением сельских пролетариев к семейно-трудовому хозяйствованию
посредством кооперативного кредита.

Теория крестьянской кооперации

Подчеркивая преимущества хозяйства семейно-трудового типа, обусловившие
их устойчивость (использование привязанности крестьянина к земле, точный
учет почвенно-климатических, погодных условий, детальное знание
особенностей сельскохозяйственного труда и т. п.), А. В. Чаянов не
считал возможным идеализировать мелкое крестьянское хозяйство. Уже
отмечалось, что он отчетливо видел те препятствия, которые ставит
семейно-трудовая, ячейка на пути научно-технического прогресса (пример с
внедрением молотилок). Кроме того, сама цель крестьянского хозяйства —
обеспечить потребление относительно небольшой по размерам семьи — несла
в себе весьма заметные пределы для расширения товарности и общего
подъема производства.

Отрицательную роль в этом плане играла также резко выраженная сезонность
сельскохозяйственных работ.

Путь к кардинальному повышению эффективности аграрного сектора Чаянов
усматривал в массовом распространении кооперации, при которой от
семейно-трудового хозяйства постепенно отпочковывались бы и переходили в
ведение крупных кооперативных товариществ операции по переработке,
хранению, сбыту крестьянской продукции, закупке и обслуживанию техники,
заготовке минеральных удобрений, семян, племенная, селекционная работа,
кредитное дело, словом, все те операции, где крупное хозяйство имеет
явный перевес над мелким. По мнению ученого, это помогло бы сочетать
преимущества самостоятельного хозяйства отдельной семьи с теми плюсами,
которые несет с собой обобществленное производство и обмен.

Первые работы А. Чаянова по теории кооперации появились еще в
дореволюционный период (статьи по истории и практике кооперативного
движения в Италии, Бельгии, Франции; подготовка общего лекционного курса
по истории и теории кооперации). В послереволюционный период создание
кооперативной теории Чаянова окончательно завершилось.

Ученый подходил к кооперации с двух сторон — как к организационной форме
хозяйства и как к общественному движению. Ценность кооперации как
движения заключалась, по Чаянову, в ее антикапиталистическом и
антибюрократическом содержании. Вовлекая крестьян в самостоятельную
деятельность по закупке товаров, переработке и сбыту продукции,
осуществлению других хозяйственных функций, кооперативы освобождают их
от эксплуатации со стороны перекупщика, ростовщика, купца, прасола.
Кооперативы поддерживают и развивают тягу крестьян к формам
хозяйственного самоуправления (собраниям, выборам правления и
демократическому контролю за его работой и т. п.).

Чаянов, как уже отмечалось, протестовал против тенденции к
огосударствлению кооперативов, впервые отчетливо проявившейся в годы
«военного коммунизма». Всячески отстаивая самостоятельность
кооперативных организаций, он выступал с позиций «согласования
интересов» кооперации и государства — через генеральный договор
госорганов с кооперативными центрами (с указанием твердых цен, тарифов и
маршрутов перевозок, но без непосредственного вмешательства извне в дела
кооперативных товариществ).

Согласно Чаянову, антикапиталистическое, антибюрократическое содержание
кооперации во многом обусловливает экономический эффект ее деятельности
— относительно низкие цены на продукцию и дополнительный доход для ее
членов. В выгодности, хозяйственной целесообразности для крестьян
усматривал Чаянов перспективность кооперации и как хозяйственной формы.

В основу чаяновской теории кооперации положены концепции
организационного плана и дифференциальных оптимумов размеров
предприятий. А. В. Чаянов полагал, что с точки зрения организации к
кооперативам должны отойти лишь те виды деятельности, технический
оптимум которых превосходит возможности отдельного крестьянского
хозяйства. «Отщепление» операций происходит обычно «от рынка к полю»:
сначала кооперативная форма распространяется на операции,

связывающие хозяйство с рынком (кооперативы по закупкам, сбыту,
кредиту), затем на процессы первичной обработки сырья (например,
маслодельные, картофелетерочные, овощесушильные товарищества), наконец
на производственные биотехнологические процессы (общества по разведению
племенного скота, машинные, мелиоративные товарищества). Вплоть до конца
1920-х гг. Чаянов исходил из того, что индивидуальные крестьянские
хозяйства способны вести эффективную обработку почвы и животноводство,
остальные виды деятельности подлежат постепенному и добровольному
кооперированию.

Следовательно, А. В. Чаянов выступал как сторонник вертикальных форм
кооперации. К горизонтальным формам, объединяющим «интегральные
земледельческие артели» (колхозы), в том числе на основе
производственного кооперирования, он относился прохладно, указывая на
слабую приспособляемость таких кооперативов к конъюнктуре рынка,
опасность произвола со стороны руководителей, недостаточность стимулов к
труду.

В этой связи несколько слов необходимо сказать о соотношении взглядов
Чаянова с «ленинским кооперативным планом», тем более, что спекуляции на
эту тему сыграли впоследствии роковую роль в жизни ученого. Как
известно, Ленин в статье «О кооперации» (1923) выдвинув общую идею о
возможно более плавном и безболезненном продвижении крестьянского
хозяйства к социализму через использование выгод кооперации, не уточнил,
какие именно виды кооперативов он имел в виду. Скорее всего,
предполагалось использовать все формы кооперации, включая
производственную. В этом смысле чаяновская концепция вертикальной
кооперации отличалась от ленинской.

Тем не менее известно, что книги Чаянова имелись в библиотеке •Ленина в
Кремле. Ленин знакомился с ними при подготовке указанной выше статьи. В
свою очередь А. В. Чаянов неоднократно подчеркивал свою солидарность с
высказываниями Ленина о социализме как строе «цивилизованных
кооператоров». Близость их позиций, конечно же, не следует
преувеличивать. Но многие положения Чаянова — о самостоятельности
кооперативов, их связи с рынком, добровольности и постепенности
процессов кооперирования — вполне созвучны выводам Ленина (нэповского
периода), а впоследствии Бухарина.

Иными идеями в реализации кооперативного плана руководствовались Сталин
и его ближайшее окружение. Для них одной из целей при проведении
сплошной коллективизации (начиная с 1929 г.) оказалась максимально
возможная перекачка средств из аграрного сектора в индустриальный,
выколачивание максимальной «дани» с крестьянства. Естественно, концепция
А. В. Чаянова шла вразрез и с подобной целью, и со средствами ее
обеспечения (административное объединение крестьян в колхозах, жестокое
подавление всякого сопротивления «сплошной коллективизации», массовая
высылка не только кулаков, но и части зажиточных середняков,
установление закупочных цен на колхозную продукцию на уровне, который
был ниже действительной стоимости в

10—12 раз). Не случайно в речи на конференции аграрников-марксистов 27
декабря 1929 г. Сталин говорил: «Непонятно только, почему антинаучные
теории «советских» экономистов типа Чаяновых должны иметь свободное
хождение в нашей печати...». После этого Чаянова стали незаслуженно
числить идеологом кулачества, «ярым противником» социализма и марксизма.

Вопросы организации аграрного сектора

Система теоретических взглядов А. В. Чаянова была бы раскрыта неполно
без анализа его воззрений на организацию сельскохозяйственной отрасли в
целом.

Уже летом 1917 г. ученый выдвинул подробный план реконструкции аграрного
сектора: передача земли в собственность трудового крестьянства, введение
трудовой собственности на землю (без права купли-продажи участков),
передача государству помещичьих хозяйств и образцовых имений, введение
единого сельхозналога для частичного изъятия дифференциальной ренты.
Программа Чаянова была весьма радикальной и предвосхитила многие
аграрные нововведения эпохи нэпа. Характерно, что уже в 1917 г. ученый
отрицательно отнесся к эсеровскому требованию об уравнительном наделении
крестьян землей, полагая, что подобный режим землепользования не
соответствует гибкой природе семейно-трудового хозяйства и потребует
непосильных затрат при многократных межевых переделах.

Намечая планы аграрного переустройства, Чаянов исходил из необходимости
следовать двойственному критерию — повышение производительности труда и
демократизация распределения национального дохода. Позднее им было
предложено разграничение двух типов рентабельности аграрных мероприятий:
экономическая рентабельность выражалась в росте доходов отдельного
хозяйства, социальная — в реализации интересов всего народного
хозяйства. Уже в ранних работах ученый выдвинул положение об
«Организованном Общественном Разуме» как едином субъекте аграрной
политики, т. е. о подчинении аграрного сектора высшим долговременным
интересам общества.

В послеоктябрьский период в центре внимания Чаянова находится программа
общественной агрономии. Возглавляемый им институт сельскохозяйственной
экономии становится, в сущности, теоретическим и методическим центром по
разработке рациональных методов ведения сельского хозяйства. Сам Чаянов
создает специальные работы по интенсификации аграрной экономики
Нечерноземья, русского Севера. Его труды по экономике крупных аграрных
регионов, намеченные здесь мероприятия (специализация региона на
экономически выгодных культурах, рациональное сочетание отраслей при их
подчиненности отрасли, производящей наиболее рентабельные продукты,
правильное землеустройство, использование достижений аграрной науки) не
потеряли значения и по сию пору.

В связи с разработкой проблем орошаемого земледелия в Туркестане и в
Голодной степи Чаянов выдвигает идею активной государственной политики
по использованию водных ресурсов. Конечная цель такой политики видится
ему в достижении наивысших урожаев с единицы орошаемой площади. Опираясь
на собственную концепцию водной ренты, ученый предлагает ввести плату за
воду и регулировать ее с учетом изменений цен на продукты и средства
производства, а также капитальных затрат.

Крупным достижением Чаянова является выдвинутая им теория
дифференциальных оптимумов сельскохозяйственных предприятий. По Чаянову,
оптимум имеет место там, где при «прочих равных условиях себестоимость
получаемых продуктов будет наименьшая». Согласно Чаянову, в аграрном
секторе экономики оптимальные размеры хозяйств весьма сильно зависят от
природно кличатических, географических условий, биологического характера
процессов, других особенностей, поэтому учет регионального фактора здесь
особенно необходим.

Чаянов выдвинул и весьма простую методику определения оптимальных
размеров предприятия. Так, в земледелии все элементы себестоимости
подразделялись им на три группы:

уменьшающиеся при укрупнении хозяйств (административные расходы,
издержки по использованию машин, оборудования, построек);

увеличивающиеся при укрупнении хозяйств (транспортные издержки, потери,
связанные с ухудшением надзора за качеством труда);

не зависящие от размера хозяйства (стоимость семян, удобрений,
погрузочно-разгрузочные работы и т. д.).

По Чаянову, задача нахождения оптимума сводится к нахождению точки, в
которой сумма всех трех видов издержек на единицу продукции будет
минимальной.

Вплоть до середины 1920-х гг. концепция дифференциальных оп-тимумов
использовалась Чаяновым в целях обоснования «вертикальной кооперации»
(для самостоятельных и относительно небольших крестьянских хозяйств). Б
1928—1930 гг. положение резко изменилось. В указанные годы в центре
внимания А. В Чаянова находятся уже вопросы организации крупных и
крупнейших сельскохозяйственных предприятий — совхозов. Такой поворот в
научных занятиях, ознаменовавший фактически разрыв с прежней концепцией
индивидуального семейно-трудового хозяйства (как основы аграрного
сектора)» не является итогом естественной идейной эволюции ученого.
Скорее речь шла о вынужденном компромиссе с системой, которую сам он
именовал «государственным коллективизмом».

Чаянов, видимо, понимал, что при новых политических реалиях
индивидуальное крестьянское хозяйство сохраниться более не может. Вместе
с тем он органически не мог оправдывать и обосновывать мероприятия по
административному насаждению колхозов. Совхозная форма представлялась
ему более приемлемой, так как ее легче было использовать для внедрения
механизации, передовых методов аграрной науки. Сообразуясь с выдвинутой
ранее идеей о различении социальной и экономической рентабельности,
Чаянов предложил тройственный критерий оценки деятельности крупных
совхозов: по степени выполнения ими государственного плана с точки
зрения учета интересов региона и, наконец, по уровню прибыльности самого
предприятия. В разработанные им организационные планы совхозов ученый
включил новые способы использования техники: тракторные колонны,
применение системы машин (трактор, комбайн, грузовик), таборное
выполнение работ, при котором сельскохозяйственная техника, иногда с
работниками, остается на ночь в поле и т. д. Характерно, однако,. что
проблема индивидуальной мотивации труда, занимавшая ранее одно из
центральных мест в творчестве Чаянова, в работах 1928—1930гг.
практически не исследовалась.

Новая программа Чаянова предусматривала первоочередное создание
гигантских (размером в 40—100 тыс. га) централизованно управляемых
хозяйств по производству зерна. После простейших с точки зрения
организации зерновых совхозов данная форма должна была распространяться
в овощеводстве, льноводстве, хлопководстве. Для предприятий каждой
отрасли ученым были разработаны дифференцированные технические и
организационные нормативы. По Чаянову, всеохватывающая система
механизированного земледелия должна была сформироваться довольно быстро
— за 10—15 лет.

Внешне, несомненно, конформистская последняя программа Чаянова
продиктована не только естественным чувством самосохранения.

Чаянов желал быть полезным Отечеству даже в труднейших условиях
«великого перелома». С этим связаны его попытки внедрить научные
разработки при организации Дигорского агроиндустриального комбината в
Северной Осетии, Еланского и Воловского комбинатов в Тульской области,
зернового совхоза «Гигант» под Ростовом, хлопкового совхоза «Пахта—Арал»
в Голодной степи. Некоторые исследователи считают эти разработки
прообразом современных агроиндустриальных комбинатов.

Таким образом, воззрения А. В. Чаянова претерпели значительную эволюцию.
На разных этапах он высказывал различные, порой противоположные взгляды.
Но в историю экономической мысли А В. Чаянов вошел прежде всего как
теоретик трудового крестьянского хозяйства и сельскохозяйственной
кооперации. Именно в учении о вертикальной крестьянской кооперации,
способной сочетать высокую мотивацию к труду отдельной крестьянской
семьи и преимущества добровольно создаваемых кооперативов, проявились
основные теоретические достижения этого экономиста.

Н. Д. КОНДРАТЬЕВ: ИССЛЕДОВАНИЕ ПРОБЛЕМ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДИНАМИКИ

Основные этапы жизни и деятельности

Николай Дмитриевич Кондратьев, согласно сословному положению,
«крестьянин Костромской губернии», родился в 1892 г. в семье
гравера-отходника. Учился в церковно-приходской школе, затем в
церковно-учительской семинарии, откуда в 1906 г. был исключен «за
неблагонадежность». В годы революции 1905—1907 гг. примыкал к партии
эсеров, был членом ее уездного комитета, вел пропаганду, кружковую
работу, около семи месяцев провел в тюрьме.

После сдачи экстерном экзамена на аттестат зрелости (в 1910 г.) Н. Д.
Кондратьев поступил в Петербургский университет — на экономическое
отделение юридического факультета. Среди его учителей были выдающиеся
ученые: М. И Туган-Барановский, М. М Ковалевский, А. С.
Лаппо-Данилевский, Л. И. Петражицкий, В. В. Святловокий и др. Близким
другом Н. Д. Кондратьева (еще со школьной скамьи) был Питирим Сорокин —
в будущем видный социолог.

Годы, проведенные в университете, были для Н. Д Кондратьева годами
напряженной работы. Только за 1912—1914 гг. вышло более 20 его статей,
рецензий и рефератов. Н. Д Кондратьев, активный участник студенческих
волнений, продолжает вести кружки эсеровского направления, а в 1913 г.
во время празднования 300-летия дома Романовых подвергается месячному
тюремному заключению

В 1915 г выходит первая монография молодого ученого «Развитие хозяйства
Кинешемокого земства Костромской губернии», благожелательно встреченная
критикой. В том же году Н. Д Кондратьев успешно заканчивает курс и по
ходатайству учителей остается при университете «для приготовления к
профессорскому званию». После Февральской революции Кондратьев вновь
становится видным деятелем эсеровской партии (вышел из ПСР в 1919 г.),
участвует в подготовке крестьянских съездов, работе общественных
организаций, избирается

по списку эсеров в Учредительное собрание. В канун октябрьских событий
1917 г. Кондратьеву поручен пост товарища (заместителя) министра
Временного правительства по продовольствию.

В конце 1917—1918 гг. ученый, по всей видимости, переживает серьезный
идейный я психологический кризис: находясь в оппозиции к новой власти,
он мучительно ищет свое место в создавшейся системе общественных связей.
Мало пишет, почти не публикуется. С 1918 г. Кондратьев живет в Москве:
работает в различных научных учреждениях, занимается преподавательской -
работой. В 1920 г. Н. Д. Кондратьев — к этому времени уже профессор —
становится директором Конъюнктурного института, руководству которого он
отдал лучшие годы жизни.

«Начиная с 1919 г.,— писал впоследствии Кондратьев,— я признал, что я
должен принять Октябрьскую революцию, потому что... первое
представление, которое я получил в 1917—1918 гг., было неправильно... я
вошел в органическую связь с Советской властью» . Кондратьев никогда не
состоял в коммунистической партии, не был по своим взглядам марксистом
(хотя и признавал .ряд научных результатов марксистского учения). В
1920-е гг. он — лояльный советский служащий, желающий добра своему
народу, своей стране, видящий смысл научной и практической деятельности
в служении Отечеству.

Окончательному выходу Кондратьева из духовного кризиса способствовало
начало новой экояомической политики. На период нэпа приходятся наиболее
крупные труды ученого, принесшие ему и мировую известность. Ширится
деятельность Конъюнктурного института, превратившегося, благодаря
усилиям Кондратьева и его коллег, а научный центр не только
национального, но я мирового уровня. В 1924 г. ученый в сопровождении
жены Е. Д. Кондратьевой уезжает в длительную научную командировку,
посещает Германию, Великобританию, Канаду, США. В Соединенных Штатах он
последний раз встретился с П. А. Сорокиным, отклонив, кстати сказать,
его предложение принять руководство кафедрой в одном из американских
университетов.

С 1927 г. в СССР начинается постепенное свертывание новой экономической
политики. Убежденные сторонники «товарно-рыночной модели» советской
экономики и в их числе профессор Кондратьев попадают в опалу. В мае 1928
г. ученый увольняется с поста директора Конъюнктурного института (сам
институт был вскоре закрыт). В печати с нарастающей силой идет его
политическая травля. По имеющимся данным, Н. Д. Кондратьев подвергался
непродолжительным арестам уже в 1920 и 1922 гг. В июле 1930 г.
действительный член семи зарубежных научных обществ и академий, ведущий
сотрудник ряда отечественных исследовательских институтов, профессор
Тимирязевской академии Н. Д. Кондратьев арестовывается ОГПУ как глава- "
•никогда не существовавшей «Трудовой крестьянской партии».

Находясь в Бутырской тюрьме, Кондратьев начинает работу над обобщающим
экономическим трактатом теоретического и методологического характера, из
которого до нас дошла лишь его первая часть (написана в 1931 т.,
опубликована впервые 60 лет спустя). В начале 1932 г. объявлен его
приговор: восемь лет тюремного заключения. В Суздальском политизоляторе
ученый продолжает работу, но этому мешают прогрессирующая болезнь,
надвигающаяся слепота. Ужесто-чается и тюремный режим. К марту 1938 г.
Кондратьев уже практически не встает. 17 сентября 1938 г. по новому
приговору Военной Д коллегии на основании сфабрикованных обвинений Н. Д.
Кондратьев был расстрелян.

Понять, хотя бы отчасти, Кондратьева как человека помогают
опубликованные отрывки его писем, посланных из мест заключения жене. В
одном из «их, за несколько месяцев до гибели, Николай Дмитриевич писал:
«Что касается меня, то, как ты знаешь, я не получил никакого воспитания,
как и большинство крестьянских детей. Поэтому мой характер сложился
стихийно в суровой жизненной школе, которую мне пришлось в свое время
пройти. Но не обладай я своим характером — я бы никогда не пробился от
сохи до профессорской кафедры. Может быть, это было бы и лучше? Может
быть, но во всяком случае, если Алешик настойчива, то это меня, скорее,
радует. Важно только, чтобы одновременно она была трудолюбива, честна,
спокойна и человечна» .

Трактовка аграрных проблем

Н. Д. Кондратьев был, как известно, универсальным исследователем.
Однако, проживая в стране, где подавляющее большинство населения
составляли крестьяне, он, как и многие российские экономисты, рано стал
интересоваться именно аграрной проблематикой. Уже первые значительные
работы Кондратьева «Развитие хозяйства Кинешемского земства Костромской
губернии» (1915), «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и
революции» (1922) посвящены аграрному сектору российской экономики.

Так, в центре внимания монографии о рынке хлебов стояли вопросы
размещения, развития и регулирования сельскохозяйственного производства.
Уже здесь Н. Д. Кондратьев рассматривает модель твердой цены на хлеб,
при которой степень административного вмешательства оказывается
наивысшей, модель косвенного ценового воздействия, суть которого
сводилась к тому, чтобы угадать, имитировать вольную цену», и, наконец,
смешанный метод ценообразования, основанный на сочетании твердого базиса
цены с прогнозами ее возможных изменений.

Анализируя соотношения твердых и вольных (рыночных) цен за период
1914—1918 гг., Кондратьев указывает на возрастание разрыва между ними и
приходит к заключению, что «политика твердых цен была бессильна овладеть
движением цен, устранить вольные нелегальные цены, дуализм цен вольных и
твердых». В этой связи им ставится вопрос о пределах государственного
вмешательства на рынке. Ученый полагает, что ад министр ативное
принуждение и запретительные меры на рынке хлебов порождались во многом
жесткой реальностью военного времени. Вместе с тем методы грубого
интервенционизма неизбежно обостряли продовольственную проблему,
поскольку обнажалась неэффективность и косность бюрократического
государственного аппарата.

Монография «Рынок хлебов...» является ценным источником фактического
материала, не только конкретным ясторико -экономическим, но и
теоретическим исследованием. Здесь автор впервые подходит к концепции
смешанных форм воздействия на экономику — со стороны государства,
торгово-предпринимательских структур, местных органов власти (городов и
земств), а также со стороны отдельных крестьянских хозяйств. Проблема
хлебного рынка предстает как проблема синтетическая — в ее разрешении
участвует множество субъектов, используются различные, часто
противоречивые методы регулирования.

Н. Д. Кондратьев даже в тяжелейших условиях войны и революции выдвигал
требование «рыночной проверки» методов государственной политики. Тем не
менее его невозможно представлять глашатаем безбрежной рыночной
спонтанности и стихийности. Как известно, при активном участии ученого
Плановая комиссия Наркомзема РСФСР составила первый в истории
перспективный план развития сельского и лесного хозяйства РСФСР
(1923—1928) (так называемая «пятилетка Кондратьева»).

При разработке этого плана Н. Д. Кондратьев исходил из необходимости
сочетания на базе нэпа плановых и рыночных начал, выдвинул центральную
идею «тесной связи» и «равновесия» аграрного и индустриального секторов.
В середине 1920-х гг. эти положения окончательно сформировались в виде
концепции параллельного равновесного развития сельского хозяйства и
промышленности. Н. Д. Кондратьев писал, что лишь «здоровый рост
сельского хозяйства предполагает... мощное развитие индустрии».
Эффективный аграрный сектор способен обеспечить подъем всей экономики,
стать гарантией устойчивости всего народного хозяйства, включая процесс
индустриализация.

Характерно, что Н. Д. Кондратьев не выступал против национализации
земли. Однако он считал необходимым смелее развивать товарно-торговые
основы нэповской деревни, свести к минимуму ограничения свободного
развития трудового хозяйства крестьянина, доставшиеся в наследство от
эпохи «военного коммунизма». Кондратьев предлагал освободить
экономическую политику на селе от любых поползновений в целях создать
монополию для государственного и кооперативного торгового аппарата,
провозглашая курс на усиление товарности аграрного сектора. В этом русле
развивались его идеи о первоочередной помощи хозяйствам, приближающимся
к фермерскому типу, способным обеспечить быстрое наращивание объемов
товарного хлеба, в том числе для экспорта.

Кондратьев протестовал против огульного занесения всех «сильных слоев
деревни» в состав кулачества. Он утверждал, что неопределенно
расширительный подход к кулачеству порождает борьбу с «крепкими,
развивающимися слоями деревни... которые только и могут быть основой
товарной продукции». Когда ученый призывал преодолеть «страх перед
существующим и несуществующим кулачеством», он в принципе не отрицал
наличие социальной дифференциации в деревне. Однако Кондратьев не считал
дифференциацию определяющим

фактором политики. Его программа была в первую очередь прагматической,
ориентировалась на первоочередную поддержку крепких семейных трудовых
хозяйств, способных стать основой экономического подъема в стране.
Стремление же направить основные финансовые и материальные ресурсы на
поддержку сначала бедняков и малоимущих середняков Кондратьев считал
неоправданным, нереалистичным: этим слоям можно было реально помочь лишь
тогда, когда аграрный сектор и народное хозяйство в целом достаточно
окрепнут, встанут, что называется, на ноги.

Призывы Кондратьева отказаться «от протекционизма и филантропии в
отношении немощных хозяйств и бесхозяйственных форм кооперации» были с
самого начала встречены в штыки «левой оппозицией» внутри ВКП(б). Так,
лидер «левых» Г. Зиновьев охарактеризовал концепцию Кондратьева как
«манифест кулацкой партии». Эта характеристика была несправедливой и
провокационной. Повторим еще раз: Н. Д Кондратьев ориентирозался на
массовый подъем высокотоварных хозяйств. В середине 1920-х гг социальной
базой такого подъема могли стать также экономически сильные середняки.
Тем не менее оценки, подобные зиновьевской, не только прижились в
партийной литературе, но со временем, несмотря на поражение «левой
оппозиции», сделались здесь господствующими.

С 1927 г. в СССР начинается быстро прогрессирующее свертывание нэпа.
Характерно, что сам Кондратьев считал этот год рубежным, писал, что
после него вступает в силу «новый курс социально-экономической политики
Советской власти». Тем самым была четко обозначена временная граница, за
которой научные взгляды Кондратьева уже не могли найти практического
применения.

Концепция народнохозяйственного планирования

Большая часть десятилетия 1920-х гг. была заполнена также напряженной
работой Н. Д. Кондратьева по разработке теории народнохозяйственных
планов. Ученый не раз подчеркивал, что в послереволюционных условиях
государство, используя национализированную собственность (на землю,
преобладающую часть промышленности, транспорта, кредитной системы и
значительную часть торговли), способно оказывать значительно более
сильное воздействие не только на общественный, но и на частный сектор,
народное хозяйство в целом. Главным методом такого воздействия Н. Д.
Кондратьев считал планирование.

Наряду с теоретическими изысканиями Н. Д. Кондратьеву принадлежит
заслуга непосредственного участия в составлении первых планов. Как уже
отмечалось, в течение ряда лет он возглавлял Управление
сельскохозяйственной экономики и плановых работ Наркомзема РСФСР, был
директором Конъюнктурного института при Наргомфине СССР Молодой директор
(Кондратьеву не было тогда и сорока лет) ставил перед институтом задачу
создания макроэкономической теории планирования и прогнозирования В
решении вопросов конъюнктурных исследований (динамика цен, индексы
объемов производства в промышленности, сельском хозяйстве и т. д. )
Кондратьев и его сотрудники стояли на передовых рубежах мировой науки.

Как уже отмечалось, к середине 1920-х гг. в отечественной экономической
мысли сложились два основных подхода к планированию.

Первый (генетический) строился на основе экстраполяции в будущее (на
величину планового периода) тех основных тенденций в развития экономики,
которые имелись в настоящем. Второй (телеологический) делал главный упор
на постановку определенной задачи плана для того, чтобы затем выяснить
способы ее реализации. Н. Д. Кондратьев, как и большинство крупнейших
экономистов того времени, выступал за разумное сочетание обоих .методов.
Им, в частности, подчеркивалось, что «учет объективной обстановки столь
же необходим при построении планов промышленности, как и пря построении
планов развития сельского хозяйства. И генетический и телеологический
методы должны быть, очевидно, использованы как при построении одних, так
и при построении других. Различие же между первыми и вторыми планами
обусловливается вовсе не тем, что в одном случае мы пользуемся
генетическим методом, а в другом — телеологическим методом. Различие это
лежит в ином, а именно в пределах возможного влияния государства на
промышленность и на сельское хозяйство».

Будучи убежденным сторонником сочетания «телеологии» и «генетики», Н. Д.
Кондратьев много делал для изучения объективных характеристик и
тенденций рыночной экономики. Для него рынок был не просто символом
стихийного начала, но рассматривался в качестве связующего звена между
национализированным, кооперативным и частным секторами, а также как
важный источник хозяйственной информации. Предназначение же плана ученый
видел в том, чтобы обеспечить более быстрый, чем при спонтанном
развитии, темп роста производительных сил. Кроме того, задачу
планирования Н. Д. Кондратьев усматривал в обеспечении не только
быстрого, но сбалансированного роста производства. Концепция разумного
сочетания рыночных и плановых начал (равно как одновременного
использования принципов «генетики» и «телеологии») представлялась ему
пригодной для всех секторов экономики

Вместе •c тем, как показал Н. Д. Кондратьев, указанная концепция
модифицировалась в зависимости от того, какой именно сектор
рассматривался в качестве объекта планирования. Так, в сфере сельского
хозяйства, основанного тогда на частной собственности крестьян, по
необходимости должны были преобладать методы косвенного воздействия на
рынок, план здесь должен был принимать преимущественно генетический
характер. Напротив, в национализированной промышленности элементы
сознательного, планового влияния способны были обрести гораздо больший
вес. Соответственно возрастало значение приемов телеологического
планирования. Но в любом случае построить научный план, а главное,
воплотить его в жизнь можно было, согласно Кондратьеву, только
сообразуясь с реальной обстановкой, объективными законами рынка,
стремясь к равновесию спроса и предложения, устойчивости денежного
обращения.

Большую роль в обеспечении реалистического характера планирования Н. Д.
Кондратьев придавал экономическим прогнозам. Он был против излишней
детализации перспективных планов, выступал против «фетишизма цифр, при
котором разработка слабо обоснованных цифровых заданий превращалась в
самоцель плановой деятельности. Исходя из данных соображении, Н. Д.
Кондратьев и его сторонники подвергли критике первоначальный проект
пятилетнего плана на 1926/27—1930/31 гг., разработанный под руководством
С.Г.Струмилина Н.Д. Кондратьев, в частности, предлагал убрать из
плановых документов чрезмерно подробные цифровые расчеты и заменить их
более тщательным анализом исходного уровня хозяйства, лучшей проработкой
методов экономической политики.

Воззрения Н. Д. Кондратьева на цели и направления планирования не
оставались неизменными. Вначале он, наряду с другими видными учеными (В.
Г. Г.роман, Н. П. Макаров), полагал, что в силу аграрного характера
страны основу народнохозяйственного планирования в СССР должен
составлять преимущественно генетический план развития сельского
хозяйства. Впоследствии "под влиянием перемен в экономической жизни и
политике ученый стал во все большей степени увязывать задачи
народнохозяйственного плана с целями индустриализации.

В общей концепции планирования Кондратьева усиливалась роль
телеологических методов, сознательного воздействия на экономику. Вместе
с тем ученый справедливо указывал, что сбалансированное развитие
народного хозяйства, быстрый рост промышленности немыслимы без
устойчивости сельскохозяйственного производства. Он предлагал направлять
часть капиталовложений в аграрный сектор экономики (на землеустройство,
мелиорацию, местную перерабатывающую промышленность). Эти меры в
сочетании с производственной и иными формами кооперации должны были, по
его мнению, обеспечить долговременный экономический эффект. Ученый
предостерегал, что в противном случае недостаточный темп роста
сельскохозяйственной продукции может стать одной из причин срыва
программы индустриализации.

Заслуга Н. Д. Кондратьева заключалась в том, что он разработал довольно
стройную концепцию научного планирования, сознательного воздействия на
экономику, причем в условиях нэпа, при сохранении механизмов рыночного
регулирования и рыночной сбалансированности. Неудивительно, что эта
концепция оказалась «не по вкусу» сталинскому руководству, намечавшему
форсированный, но без учета реальных условий, переход к
административному государственному социализму. В своей речи на
конференции аграрников-марксистов, т. е. в том самом выступлении, где он
пообещал «отбросить нэп к черту», Сталин грубо раскритиковал теорию
равновесия (равновесного развития), развитую Кондратьевым и его
единомышленниками, назвав ее одним из «буржуазных предрассудков». Для
Сталина, как и для других идеологов «волевого», командного планирования,
были неприемлемы научно взвешенные, умеренно реформаторские концепции
Кондратьева и его школы. Но сегодня можно объективно оценить заслуги
русского ученого в критике теоретических предпосылок «планового»
волюнтаризма.

Конечно, концепция планирования Н. Д. Кондратьева по необходимости
содержала компромиссные положения. Так, он полагал, что план является
руководящим заданием для государственных органов, проводящих
экономическую политику государства. Однако для самих государственных
предприятий контрольные цифры перспективного плана, согласно его
представлениям, носили скорее рекомендательный характер и не увязывались
с обязательными решениями об объемах производства. Фактически Кондратьев
уже в конце 1920-х гг. подошел к концепции индикативного планирования,
реализованной во многих странах Запада после второй мировой войны.

Эта часть воззрений Н. Д Кондратьева, подвергнутая тогда жестокой
критике, весьма актуальна в наши дни, когда предприятия функционируют в
условиях становления рыночной экономики, нуждаясь в помощи
государственного регулирования. Весьма актуальными сегодня
представляются и многие другие идеи Кондратьева — о сочетании научного
регулирования и прогнозирования, учете рыночной ситуации как факторе
реалистичности общенациональных программ, о сочетании механизмов
рыночного равновесия с долгосрочным планированием и т. д.

Учение о «больших циклах конъюнктуры»

Мировой экономической науке Н. Д. Кондратьев известен прежде всего как
автор теории больших циклов хозяйственной конъюнктуры. В ряде своих
работ, среди которых выделяются монография «Мировое хозяйство и его
.конъюнктуры во время и после войны» (1922) и доклад «Большие циклы
экономической конъюнктуры» (1925), ученый развивал идею множественности
циклов, выделяя различные модели циклических колебаний: сезонные
(продолжительность меньше года), короткие (продолжительность 3—3,5
года), торгово-промышленные (средние) циклы (7—11 лет) и, наконец,
большие циклы, длящиеся 4й— 55 лет.

Концепция больших циклов Н. Д. Кондратьева распадалась на три основные
части:

эмпирическое доказательство существования «большой модели цикла»,

некоторые эмпирически установленные закономерности, сопровождающие
длительные колебания конъюнктуры,

попытка их теоретического объяснения, или собственно теория больших
циклов конъюнктуры.

Чтобы установить, существуют ли большие циклы, Н. Д. Кондратьев
обработал значительный фактический материал. Им были изучены
статистические данные по четырем ведущим капиталистическим странам —
Англии, Франции, Германии и США. Кондратьев анализировал динамические
ряды цен, процента на капитал, заработной платы, объема внешней
торговли, а также производства основных видов промышленной продукции.
Динамика производства угля и чугуна учитывалась также по индексам
общемирового производства.

Большинство взятых данных (за редким исключением) обнаружило наличие
циклических волн продолжительностью в 48—55 лет. Причем периоды в
колебаниях отдельных показателей совпадали между собой весьма близко.
Период статистических наблюдений и анализа составлял максимально 140 лет
(по некоторым данным меньше). На этот отрезок времени — к середине
1920-х гг.— пришлось всего два с половиной закончившихся больших цикла.
«Очевидно,— писал Н. Д. Кондратьев,— что если доступный нашему изучению
отрезок времени и достаточен, чтобы решить вопрос о существовании
больших волн конъюнктуры, то он не достаточен, чтобы с полной
категоричностью признать и цикличность этих волн. Однако мы считаем
имеющиеся данные достаточными, чтобы признать большую вероятность этой
цикличности» .

Согласно оценкам Н. Д. Кондратьева, периоды больших циклов с конца XVIII
в. оказались приблизительно следующие:

Повышательная волна: с конца 80-х — начала 90-х гг. до

I 1810-1817 гг.

Понижательная волна: с 1810—1817 гг. до 1844—1851 гг/

1. Повышательная волна: с 1844-1851гг. до 1870—1875 гг

II

Понижательная волна: с 1870-1875гг. до 1890—1896гг

Повышательная волнам с 1890—1896 гг. до 1914-1920 гг.

III

Вероятная понижательная волна: c 1914—1920 гг.

Таким образом, несмотря на довольно высокую конъюнктуру наблюдавшуюся в
1920-е гг. в главных капиталистических странах.

Н. Д. Кондратьев относил указанное десятилетие к началу очередной
понижательной волны, что вскоре нашло подтверждение в драматических
событиях мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. последующей
многолетней депрессивной фазы. Можно утверждать, что Н. Д Кондратьев во
многом предугадал великую депрессию 1930-х гг.

Если экстраполировать основные тенденции намеченные профессором
Кондратьевым, получится, что к настоящему времени развитые, страны
Запада должны были пережить уже четыре больших цикла и вступить в пятую
большую повышательную волну хозяйственной конъюнктуры. Фактически
большие циклические колебания были примерно следующими:

Повышательная волна: с 1890—1896 гг. до.1914—1920 гг.

VI

Понижательная волна: с 1914—1920 гг. до 1939—1945 rr.

Повышательная волна: с 1939—1945 гг. до 1967—1973 гг.

V

Понижательная волна: с 1967—1973 гг. до 1982—1985 rr.

VI 1. Повышательная волна с 1982—1985гг.

Как видно, понижательная волна IV большого цикла была необычно краткой
(всего 16—19 лет), во в целом предсказание

Н. Д. Кондратьевым динамики длительных колебаний конъюнктуры оказалось
довольно точным Не случайно интерес к модели «больших циклов» резко
возрос именно с середины 1970-х гг. ,когда спустя почти пол века после
«великой депрессии» на Западе повсеместно наблюдался очередной всеобщий
хозяйственный спад.

Как уже отмечалось, Н Д Кондратьев "выделил и целый ряд эмпирических
закономерностей, сопровождавших длительные колебания экономической
конъюнктуры. Так, он полагал, что «перед началом и в начале
повышательной волны каждого большого цикла наблюдаются глубокие
изменения в условиях экономической жизни общества. Эти изменения
выражаются в значительных изменениях техники (чему предшествуют в свою
очередь значительные технические открытия и изобретения), в вовлечении в
мировые экономические связи новых стран, в изменении добычи золота и
денежного обращения».

Главную роль, по мнению Н Д Кондратьева, играли здесь научно-технические
новации. Так, в развитии первой повышательной волны (конец XVIII в)
решающую роль сыграли изобретения и сдвиги в текстильной промышленности
и производстве чугуна. Рост в течение второй волны (середина XIX в) был
обусловлен прежде всего строительством железных дорог, бурным развитием
морского транспорта, что позволило освоить новые хозяйственные
территории и преобразовать сельское хозяйство Наконец, третья
повышательная волна (конец XIX — начало XX в ) была подготовлена, по Н Д
Кондратьеву, изобретениями в сфере электротехники и основывалась на
массовом внедрении электричества, радио, телефона и других новшеств.

Продолжая анализ профессора Кондратьева, отметим, что послевоенные
повышательные волны, несомненно, связаны с определенными этапами научно
технической революции четвертая волна (1940— 1960 гг) — с изобретением
и внедрением синтетических материалов, пластмасс,
электронно-вычислительных машин первых поколений; начавшаяся в 1980-х
гг. пятая большая повышательная волна — с массовым внедрением
микропроцессоров, достижений генной инженерии. биотехнологии,
«нетрадиционной» энергетики и т. д.

Другими эмпирическими закономерностями, сопровождающими длительные
конъюнктурные колебания, Н. Д. Кондратьев считал следующие:

а) на периоды повышательной волны каждого большого цикла приходится
наибольшее количество социальных потрясений (войн, и революций) ;

б) периоды понижательной волны каждого большого цикла сопровождаются
длительной и особенно резко выявленной депрессией сельского хозяйства;

в) в период повышательной волны больших циклов средние капиталистические
циклы характеризуются краткостью депрессии и интенсивностью подъемов; в
период понижательной волны больших циклов наблюдается обратная картина .

Не все указанные закономерности оказались типичными для послевоенного
периода. Так, сельскохозяйственное производство на всем его протяжении
не обнаружило заметных депрессивных спадов. Зато довольно четко
проявилась последняя закономерность: бурные подъемы и вялые краткие
спады среднего цикла в течение 1940—1960-х гг. (четвертая большая
повышательная волна) и, напротив, глубокие кризисы (1973—1975 гг. и
1980—1982 гг.) при кратких подъемах на всем протяжении большой
понижательной волны.

Что же касается войн и крупных социальных потрясений, то четвертая
повышательная волна действительно ограничена с обеих сторон резкими
социальными кризисами буржуазного общества (1940-е гг.—вторая
мировая воина и резолюции в Восточной Европе, Китае; конец 60-х
гг.—события «жаркого лета» (1968) во Франции, «жаркой осеяи» (1969) в
Италии, .массовые протесты против войны во Вьетнаме и расовой
дискриминации в США). Начало пятой повышательной волны на Западе (с
середины 1980-х гг.) сопровождалось невиданным кризисом
«государственного социализма», а его распад в восточноевропейских
государствах и в СССР (1989—1991) во многом обусловливался крупными
хозяйственными успехами параллельной экономической системы.

Следовательно, и вторая часть концепции больших циклов Кондратьева
представляет несомненный интерес для наших современников. Это же можно
сказать и о третьей части, содержащей объяснение длительных колебаний
экономической конъюнктуры.

Российские экономисты С. М. Меньшиков и Л. А. Клименко, подводя итог
высказываниям профессора Кондратьева о внутреннем механизме длинных
циклов, выделяют в его концепции следующие основные положения.

1. Капиталистическая экономика представляет собой движение вокруг
нескольких уровней равновесия. Равновесие «основных капитальных благ»
(производственная инфраструктура плюс квалифицированная рабочая сила) со
всеми факторами хозяйственной и общественной жизни определяет данный
технический способ производства. Когда это равновесие нарушается,
возникает необходимость в создании нового запаса капитальных благ.

2. Обновление «основных капитальных благ» происходит не плавно, а
толчками. Научно-технические изобретения и нововведения при этом играют
решающую роль

3. Продолжительность длинного цикла определяется средним сроком жизни
производственных инфраструктурных сооружений, которые являются одним из
основных элементов капитальных благ общества.

4. Все социальные процессы — войны, революции, миграции населения —
результат преобразования экономического механизма

5. Замена «основных капитальных благ» и выход из длительного спада
требуют накопления ресурсов в натуральной и денежной форме Когда это
накопление достигает достаточной величины, появляется возможность
радикальных инвестирований, которые выводят экономику на новый подъем.

В настоящее время концепция больших циклов Кондратьева имеет среди
экономистов как горячих сторонников, так и столь же упорных противников
Какова бы ни была ее дальнейшая судьба, ясно, что она внесла немалый
вклад в развитие особого раздела мировой экономической мысли — теории
хозяйственной конъюнктуры

Как уже отмечалось выше, вклад профессора Кондратьева не был по
достоинству оценен в современной ему отечественной литературе. Лишь
поначалу дискуссия велась в академических тонах — оппоненты критиковали
Н Д Кондратьева ва известную узость фактологической базы, указывали на
тенденциозные, по их мнению, приемы статистической обработки Позднее (с
конца 1920-х гг) оценки приняли откровенно враждебный тон Концепция
Кондратьева стала приравниваться к «буржуазно-апологетической теории» да
том основании, что ее автор (вразрез с официальной доктриной «общего
кризиса капитализма») фактически признавал возможность в будущем новых
длительных подъемов капиталистической экономики

Вопросы статики и динамики в рукописи 1931 г.

Последняя работа Н Д Кондратьева — «Основные проблемы экономической
статики и динамики», написанная, как уже говорилось, в Бутырской тюрьме,
по замыслу ученого, должна была сыграть роль первой «вводной
общеметодологической части» к еще более обширному произведению из пяти
книг Вторую книгу предполагалось посвятить теории «тренда» — общей
(вековой) тенденции мирового экономического развития в XIX—XX вв, третью
— непосредственно «большим колебаниям» конъюнктуры, или большим циклам;
предметом изучения в четвертой книге должны были стать «малые циклы я
кризисы», и, наконец, в пятой заключительной книге Н.Д. Кондратьев
предполагал дать «синтетическую теорию социально-экономической генетики,
или развития»

Таким образом, Кондратьев намеревался создать фундаментальный труд по
общим проблемам экономического развития (равновесие и рост, статика и
динамика, цикл и кризис) Из письма Н Д Кондратьева к жене (1934) мы
знаем как об общем плане пятитомного произведения, так и о том, что
кроме первой книги, написанной вчерне и переданной «на волю» (еще перед
отсылкой в Суздальский политизо лятор), ученый уже в Суздале успел
закончить несколько глав из второй книги. Но эта часть рукописи не
сохранилась. Последующие планы остались, видимо, нереализованными.

Дошедшая до нас черновая рукопись «Основные проблемы экономической
статики и динамики» по жанру представляет собой социально-экономический
трактат общеметодологического плана. Автор продолжает здесь традиции
<великого синтеза», начатого в российской экономической науке его
учителем М. И. Туган -Барановским. Гак, в вопросах анализа статики и
динамики Н. Д Кондратьев широко пользуется инструментарием маржинализма,
составившего основу современного неоклассического направления. Но, как
хорошо видно из текста рукописи, ученым высоко оценивались многие
"положения марксистской политической экономии: «Все учение о ценах
производства, о средней норме прибыли и лежащее в основе его (Маркса.—А.
X.) учение о ценности и прибавочной ценности, по существу, является
анализом абстрактно-капиталистического хозяйства в условиях равновесия.
Причем чрезвычайно значительным шагом вперед здесь является то, что из
сферы цен и их соотношений марксизм перенес анализ также в сферу
производства и обращения общественного капитала, построив теорию и схемы
простого воспроизводства» Таким образом, согласно Кондратьеву, в
марксизме можно найти «целую систему статики». Однако последняя дана не
изолированно, а в органической связи с теорией расширенного
воспроизводства, т. е. с теорией динамики «Наиболее ценной и
оригинальной чертой марксовой школы,—отмечает в этой связи Н Д.
Кондратьев,— является именно то, что она и только она выдвинула теорию
экономической динамики»

Н. Д. Кондратьев, как уже отмечалось, никогда не был марксистом.
Важнейшая особенность марксистского метода — классовый подход к
социально-экономическим явлениям — оставалась для него чуждой. Вместе с
тем Кондратьев недвусмысленно отрицал «индивидуалистический»,
«атомарный» подход ортодоксального маржинализма. Экономическую теорию
Кондратьев именовал не политической, а «социальной экономией», определив
ее как науку об общественной (статистически-массовой) природе
хозяйственной деятельности. С его точки зрения, экономическая наука
представляет собой часть социологии, тот ее раздел, который изучает
общество как хозяйство. Н. Д Кондратьева, следовательно, можно считать
сторонником социального направления всемирной экономической мысли, но
таким его представителем, который одновременно стремился к синтезу
лучших достижений всех школ мировой науки.

Наряду с методологическими позициями рукопись 1931 г знакомит нас и с
новыми взглядами ученого по проблемам народнохозяйственного равновесия В
специальной главе об экономической статике, динамике и генетике Н. Д.
Кондратьев формулирует учение о «трех основных концентрах» на рынках
товаров, труда и капитала.

Для товарного рынка «центральным элементом» является цена на товар или
услугу. Вокруг этого «центрального элемента» группируются все другие
элементы народного хозяйства- сначала спрос и предложение (первый,
наиболее узкий концентр), затем доходы и производство (второй концентр)
и, наконец, (Ьакторы и организация ппо-изводства, образующие наиболее
широкий, третий концентр. Подобным же образом образуются
«концентрические круги» на рынке пруда и капитала («центральными
элементами» выступают здесь соответственно заработная плата и процент на
капитал), эти системы концентров в наиболее общей схеме увязываются
Кондратьевым с системой рынка товаров.

Полученная -совокупная система концентрических кругов, расположенных
симметрично относительно товарных цен, заработной платы и процента,
испытывает постоянные колебания. Однако, с точки зрения Кондратьева, в
рамках первых двух концентров (т е. в системах цен, спроса, предложения
и через их посредство — со взаимосвязях доходов и производства) закон
больших чисел толкает хозяйственную жизнь в сторону равновесия. Эти
концентрические круги относятся им к области статики. Напротив, третий
концентр объемлет в первую очередь динамические факторы (факторы
производства и организацию), в том числе: накопление капитала, рост
населения, технический прогресс, совершенствование знаний и т. д.

Динамические факторы «третьего концентра» оказывают «пертурбирующее
воздействие» на элементы двух первых концентрических кругов, способствуя
нарушению равновесия и побуждая стабилизирующие силы восстанавливать
равновесие на новом, более высоком уровне. Такова, по мнению Кондратьева
общая природа циклических колебаний.

Колебания на уровне установления равновесия между спросом и предложением
(первый концентр) образуют основу малых циклов, колебания размеров
производства и доходов на основе данного уровня производительных сил
(второй концентр) формируют базу циклов, средних по продолжительности.
Наконец, развитие общих динамических факторов, приводящих к коренным
сдвигам в запасе капитальных благ и в общем уровне производительных сил
(третий концентр), обусловливают существование «больших циклов
конъюнктуры».

Список литературы:

«История экономических учений» под редакцией доктора экон. Наук
А.Г.Худокормова. Издательство московского университета. Москва 1994г.

Чаянов А.В. «Крестьянское хозяйство» М. 1989г.

Кондратьев Н.Д. «Основные проблемы эконом. статики и динамики» М. 1991

Взгляды М.И. Туган- Бараковского, А.В. Чаянова, Н.Д. Кондратьева, Л.Н.
Юровского и современность. М 1991.

Меньшиков С.Н., Клименко Л.А. «Длинные волны в экономике» М.1989.

ЧаяновА В. «Крестьянское хозяйство». М., 1989 С. 205.

Чаяновым на базе изучения опыта русской кооперации была предложена
трех-звенная схема кооперативного строительства: центральный совет —
союзы и центры (Сельскосоюз, Льноцентр, Хлебосоюз и др.) — низовые
кооперативные товарищества.

Cм ЧаячовАВ Краткий курс кооперации М, 1925 С 77

Сталин И Вопросы ленинизма. И:д 10-е. М, 1938 С 306

Чаянов А. В. Оптимальные размеры сельскохозяйственных предприятий М.,.
1928. С. 13

Взгляды М И Туган-Барановского, Л В Чаянова, Н Д Кондратьева, Л Н
Юровского и современность М, 1991 С 56

Цнт. по: Фигуровская Н. К.. Симонов В. В. Н. Д. Кондратьев и российская
экономика чрезвычайного временн//К о н д р а т ь с в Н. Д. Рынок хлебов
я его регулирование во время войны и революции. М„ 1991. С. 19.

В 1934 г., находясь уже в заточении я подводя итоги научной
деятельности, ученый писал: «Важнейшие научные работы мои, напечатанные
по-русски, можно свести к следу юшим:

a) Основные учения о законах социально-экономического развития (1913
г.).

b) Рынок хлебов... (июль, 1922 г.)

c) Мировое хозяйство и его конъюнктуры во время и после войны (июль,
1922).

d) Проблема научного предвидения (1927 г.).

e) Динамика цен промышленных и сельско- хозяйственных товаров (1928
г.)». (См.: Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики •
динамики. М., 1991. С. 548—549).

Кондратьев Н. Д Основные проблемы экономической статики и динамики М,
1991

Там же С 559—560.

Большевик 1927 № 13 С 33

Ковдратьев Н Д. Проблемы экономической динамики М, 1989. С. 38—39

См : С т а л и н И. Вопросы ленинизма. М, 1938. С. 300—302

Кондратьев Н. Д. Проблемы экономической динамики М., 1989. С. 209

Там же С 225

Там же.

См Меньшиков С М, Клименко Л А Длинные волны в экономике М. 1989 С
17—18

См Кондратьев Н Д Основные проблемы экономической статики и динамики М,
1991 С 338—339

Там же с 339