Биография Джеральда Даррелла

ДЖЕРАЛЬД ДАРРЕЛЛ - немного об авторе.

По установившимся канонам, предисловие должно посвящаться анализу
литературных и иных достоинств предлагаемой читателю книги. Однако
применительно к книге, которую вы сейчас держите в руках, мне хотелось
бы отступить от этой традиции. В самом деле, книга эта говорит сама за
себя, в ней нет каких-то темных мест, нуждающихся в специальном
толковании. Она открыта каждому, кому посчастливится ее приобрести. Иное
дело — личность автора, внутреннюю сущность которого мы постигаем только
через его произведение. А личность эта — Джеральд Даррелл, незаурядный
человек и писатель-натуралист, известный, без преувеличения, во всем
мире.

Так уж случилось, что вот уже более четверти века я оказался в известной
степени связанным с жизнью и работой Джеральда Даррелла. Знакомство с
ним состоялось в одностороннем порядке, без прямого участия самого
Даррелла, но оно оказалось настолько ярким, что я помню нашу первую
«встречу» так, будто это было вчера: кто-то из коллег-аспирантов помахал
передо мной тоненькой скромной книжечкой в бумажной обложке и сказал:
«Взгляни, занятная вещь. Фамилия автора ничего мне не говорит, какой-то
Даррелл, но написано здорово!» Называлась книга «Перегруженный ковчег».
В тот же вечер, проходя мимо киоска около одной из станций метро, я
поинтересовался, без особой надежды и, по правде говоря,— желания, нет
ли в киоске этой книги. Она была, и продавец вытащил ее из большой
стопки. Как странно это звучит сегодня — новая книга Даррелла свободно
продается в обычном газетном киоске! Дома я раскрыл книжку — и пропал!
До тех пор, пока не прочел последнюю страницу, не мог оторваться. Все
привлекало в этой книге: и совершенно особый угол зрения, под которым
автор смотрел на мир природы, и необычный, удивительный стиль письма, и
тонкий юмор, и своеобразная, доверительная манера общения с читателем.
Скажу без преувеличения: я был очарован. Шел 1958-й год. Именно тогда
началось триумфальное вступление английского писателя-натуралиста
Джеральда Дар-релла в нашу литературу о природе.

Вскоре была переведена вторая книга Даррелла, «Земля шорохов», которую я
прочел с неменьшим восторгом. Где-то в подсознании мелькала мысль о том,
что неплохо было бы познакомиться с автором покороче, но путей к этому я
не видел.

«Сближение» произошло неожиданно — мне предложили написать предисловие к
новой книге Даррелла «Зоопарк в моем багаже». Это заставило меня ближе и
внимательнее ознакомиться с жизнью автора, с его деятельностью и
литературным творчеством. Передо мной открылся поистине удивительный
человек, щедро и многосторонне одаренный от природы, необыкновенно
притягательный и симпатичный, неординарный во всех отношениях, с
собственным, каким-то особенно теплым мироощущением. Любовь к природе,
ко всем ее творениям неотъемлема от натуры Даррелла, она составляет
важнейшую сторону его жизни, определяющую линию его собственной
житейской философии. Надо ли удивляться, что со времени работы над этим
предисловием я безоговорочно подпал под обаяние Даррелла, стал его
верным и постоянным пропагандистом в нашей стране. Практически все книги
Даррелла, переведенные и изданные с тех пор в СССР, выходили с моими
комментариями и предисловиями. А книг вышло много: «Гончие Бафута», «Под
пологом пьяного леса», «Три билета до Эдвенчер», «Поместье-зверинец»,
«Путь кенгуренка», три автобиографические повести о детстве Даррелла,
«Поймайте мне колобуса» и многие другие. В сущности, неизвестными
советскому читателю остались всего несколько произведений Даррелла, и не
потому, что там было что-то «такое», а по причине их некоторой
художественной и информационной бледности. Не поставим это ему в упрек —
ведь даже у самых известных писателей бывают слабые вещи.

Популярность Даррелла в нашей стране поистине необыкновенная. Я бы даже
сказал, что советские

читатели знают и ценят его гораздо больше, чем соотечественники. Сегодня
купить перевод книги Даррел-ла не только в газетном киоске, но и в
книжных магазинах практически невозможно — и это несмотря на довольно
значительные тиражи и многочисленные переиздания, несмотря даже на то,
что Даррелла начали переводить на языки народов СССР. Более того, за
прошедшие десятилетия «мода» на него не только не потускнела, но
возросла и укрепилась. Из всех натуралистов, пишущих о природе, Даррелл,
несомненно, пользуется у нас самой большой известностью.

Истоки такой популярности в его книгах. Именно они создали, определили,
высветили образ их автора в представлении советских читателей. Самого же
Даррелла мы, так сказать, лично не знали. Поэтому легко понять тот
интерес, который возбудила во всех поклонниках Даррелла весть о его
возможном приезде в Советский Союз для участия в съемках многосерийного
телефильма о природе СССР и ее охране. Больше других, пожалуй,
волновался я, ожидая встречи с человеком, ставшим мне дорогим и близким
за многие годы работы над его книгами. Ведь до тех пор мы обменялись
лишь несколькими довольно официальными письмами. Каким-то он окажется на
самом деле?

Переговоры о съемках телефильма затянулись почти на три года, но, к
счастью, завершились успешно. Осенью 1984 года Даррелл побывал в Москве,
но я был в экспедиции, и мы разминулись. А весной следующего года я и
мои коллеги-зоологи узнали: Даррелл снова в Москве! На этот раз встреча
наша состоялась. Она произошла в холле гостиницы «Будапешт». Я хорошо
представлял себе внешность Даррелла по нескольким портретам, которые
были опубликованы в его книгах (сравнительно молодой красивый мужчина с
темной бородой и грустными глазами), но не учел, что пролетели годы, и
годы непростой жизни, поэтому оказался не совсем готов к встрече. Тем не
менее, когда в дверях холла появился грузный мужчина с загорелым
обветренным лицом, на котором особенно контрастно выделялись совершенно
белая борода и светло-голубые, лучистые глаза, я сразу узнал его. Во
всей осанке вошедшего чувствовалось спокойствие, ощущение собственного
достоинства и даже какая-то властность. Я заметил, как глаза всех,
сидящих в холле, устреми-

лись на Даррелла, как люди начали перешептываться и переглядываться,
безошибочно угадывая неординарность вошедшего человека. (Такое же
почтительное любопытство мне пришлось наблюдать в Кении по отношению к
Бернгардту Гржимеку, когда он появлялся в общественных местах.)

Как ни странно, но Даррелл тоже сразу «узнал» меня (вероятно, по
описанию Джона Хартли — своего неизменного помощника и героя многих
книг, с которыми я познакомился раньше. А может, существуют какие-то
флюиды?) Мы дружески обнялись, и с той минуты между нами возникла
настоящая личная дружба. Вместе мы побывали в Астраханском заповеднике,
в погоне за сайгаками проехали Калмыкию, много гуляли по Москве и
говорили, говорили, говорили... Нам было о чем говорить. И теперь без
ложной скромности и с полной ответственностью я могу утверждать, что
знаю Даррелла лучше, чем кто-либо другой в нашей стране.

Программа пребывания Даррелла и его жены Ли в Советском Союзе была не
только насыщенной, но и утомительной. Помимо посещения ряда
труднодоступных заповедников (Дарвинского, Баргузинского, Таймырского и
многих других), где велись съемки телефильма, помимо осмотра различных
архитектурных и исторических памятников в Москве, Самарканде, Бухаре,
Рязани и других городах, помимо внимательного знакомства с Московским
зоопарком и Птичьим рынком Дарреллу пришлось участвовать в бесчисленных
официальных и неофициальных встречах с советскими читателями —
любителями его книг. Для каждого у него находилось теплое слово, каждому
он оставил автограф на книге (иногда сопровождаемый шутливым рисунком),
так что к концу поездки от бесконечных надписей, по выражению самого
Даррелла, правая рука у него стала значительно сильнее левой. Пожалуй,
не будет преувеличением сказать, что он оставил автографы не менее чем
на тысяче книг!

Организация поездки Даррелла по нашей стране заслуживает всяческих
похвал. В каждом из посещаемых им заповедников его с нетерпением ждали.
Самые редкие звери и птицы, самые красивые уголки природы — все это
демонстрировалось сотрудниками заповедников с любовью и гордостью, с
желанием как можно

больше рассказать долгожданному гостю о природе нашей страны. И Даррелл
понял и по достоинству оценил это стремление — в своей недавно вышедшей,
великолепно иллюстрированной книге «Даррелл в России» он с восторгом
отзывается и о самой природе Советского Союза, и о людях, которые заняты
ее изучением и охраной. Да и в других выступлениях в печати и по радио
он неоднократно возвращался к профессиональному и объективному анализу
состояния охраны природы в СССР, особо выделяя в качестве достижений
создание сети питомников по разведению редких и исчезающих видов и,
разумеется, развитую и научно обоснованную систему охраняемых
территорий.

Но далось Дарреллу это путешествие нелегко. Тысячи и тысячи километров в
самолете, на автомобиле, вертолете, катере, моторных лодках, а иногда и
верхом, в жару и в холод, часто в непроглядной пыли степных и пустынных
дорог. А Джеральду Дарреллу сейчас за шестьдесят, и здоровьем особым он
отнюдь похвастаться не может — болезнь почек все настойчивее дает о себе
знать. И все же он ни на минуту не терял живого интереса к окружающему,
чувство юмора не покидало его ни при каких ситуациях. Как-то после
мучительного переезда из Астрахани в самую сердцевину степей Калмыкии,
когда на лицах всех участников лежал сантиметровый слой тончайшей пыли,
на вопрос о самочувствии Даррелл слабым голосом ответил: «Жив еще. Пока
жив!». И тут же пришел в восторг от белой парадной юрты, которую
поставили для него среди безлюдной степи.

Я столь подробно останавливаюсь на совместном путешествии с Дарреллом и
вспоминаю дни и часы общения с ним потому, что это дало мне редкую
возможность проверить те представления о нем, которые сложились у
советского читателя (не без моего участия как автора предисловий) на
основании его книг. И надо сказать, оценка наша оказалась в целом
правильной, хотя некоторые акценты, пожалуй, пришлось сместить.
Единственное, что необходимо полностью исключить, это представление о
Даррелле как об ученом-зоологе. Он не зоолог в строгом понимании этого
слова и вообще не ученый, а просто превосходный значок и любитель
животных. Ни склонности к систематическому изучению их, ни
соответствующего образования у Даррелла

нет, да, может, это и к лучшему. Научный профессионализм, как правило,
убивает непосредственность восприятия. А вот то, что он искренне любит
животных, любит природу, болеет за ее будущее,— это оказалось
совершенной правдой. В искренности его восторгов при виде стада
овцебыков на Таймыре, колоний бакланов и цапель в дельте Волги,
токующего глухаря в Дарвинском заповеднике или стерхов в Окском
питомнике редких журавлей сомневаться не приходится — они неподдельны.
Полное доверие вызывает и его высокая оценка мер по охране природы в
СССР, и это понятно — Дар-реллу показали самые выигрышные из них,
оставив вне поля зрения все конфликтные ситуации. Но самое главное, что
подтвердило недолгое общение с Даррел-лом, это его личные качества. Он
действительно оказался замечательным, поистине незаурядным человеком,
мягким, добрым, доброжелательным и в каком-то смысле восторженным, каким
и рисовался в нашем воображении. Буквально у каждого, кто с ним
беседовал или просто задавал ему вопрос, оставалось чувство
соприкосновения с другом, понимающим самые интимные движения души, чутко
отвечающим на них. Это счастливый и крайне редкий дар.

Джеральд Даррелл многое делает для пропаганды охраны природы во всем
мире. Понимая, что основа охраны животных — это знание и любовь,
порождаемая знанием, Даррелл в соавторстве со своей женой, Ли Даррелл,
выпустил книгу «Натуралист-любитель», своего рода энциклопедию для
начинающего естествоиспытателя, продуманно составленную и превосходно
иллюстрированную (жаль, что у нас нет таких книг!).

Особое внимание Даррелл уделяет телевидению. На первых порах это были
лекции, сопровождавшиеся показом наиболее интересных животных. Затем
последовал полнометражный, но еще в известной мере любительский
телефильм о зоопарке в Джерси, где Даррелл выступал в роли ведущего.
Успешный дебют послужил причиной приглашения Даррелла участвовать в
съемках уже профессионального 13-серийного телефильма о природе и
животных различных уголков нашей планеты. История создания этого
телефильма легла в основу книги «Натуралист на мушке». Таким образом
были убиты как бы два зайца. Съемки фильма всегда сопряжены с весьма
обременительными обязанностями, и Дарреллу вместе с его верной
спутницей. Ли, пришлось в короткие сроки побывать в ряде сильно
удаленных друг от друга мест — на севере Европы, на Шетландских
островах, и на юге ее, в Камарге, в Африке и Северной Америке. Такой
разброс «мест действия» не мог не сказаться на целостности восприятия, и
книга «Натуралист на мушке», в отличие от телефильма, получилась, на мой
взгляд, несколько более поверхностная, нежели другие уже известные нам
произведения Дар-релла. Комичностью ситуаций автор нередко пытается
компенсировать глубину и духовность общения с животными, что так
характерно для его более ранних книг. Однако зарисовки природы
по-прежнему блещут удивительной точностью, выразительностью и умением
выделить главное. Написанная, по-видимому, не без коммерческих мотивов,
книга тем не менее в художественном плане не выпадает из общего ряда
работ Даррелла и ничем не выдает ни его возраста, ни известной жизненной
усталости, даже при описании свидания с местами его детства на острове
Корфу. А главное — она, как и ранее, славит красоту и непреходящую
ценность природы, зовет людей к ее охране. Читатель почувствует это сам.
Многосерийная телепередача «Даррелл в России», посвященная природе нашей
страны,— тоже прежде всего вклад в общее дело сохранения природы нашей
планеты. Миллионы советских телезрителей могли недавно в этом убедиться.
Но мне видится здесь и нечто большее: работа над этой телепередачей
служит упрочению контакта и взаимопонимания между народами, а в конечном
итоге — делу укрепления мира на Земле. Это в духе Даррелла.

В. Флинт