Язык культуры

Язык культуры

1. Что мы понимаем под языком культуры?

Языком культуры в широком смысле этого понятия мы называем те
средства, знаки, формы, символы, тексты, которые позволяют людям
вступать в коммуникативные связи друг с другом, ориентироваться в
пространстве культуры. Язык культуры — это универсальная форма
осмысления реальности, в которую "организуются все вновь возникающие или
уже существующие представления, восприятия, понятия, образы и другие
подобного рода смысловые конструкции (носители смысла)".

2. Почему мы полагаем, что проблема языка культуры — одна из самых
актуальных как в науке, так и в жизни?

Глубинные перемены, происходящие в обществе, обострение
геополитической и общественно-политической ситуации, противоречия,
пронизывающие нашу эпоху, ведут, по сути, к смене типа культуры. В
периоды, когда "распадается связь времен", всегда актуализируется
проблема понимания. Как отмечал Г.-Г. Гадамер, "она встает всякий раз,
когда терпят крах попытки установить взаимопонимание между регионами,
нациями, блоками и поколениями, когда обнаруживается отсутствие общего
языка и вошедшие в привычку ключевые понятия начинают действовать как
раздражители, лишь укрепляющие и усиливающие противоположности и
напряжения".

Ускорение истории к концу XX века, а следовательно, и более быстрое
обновление языка также вносят помехи во взаимопонимание поколений.

Термин "понимание" используется в двух смыслах: как фактор
интеллектуальный, познавательный, но и как сопереживание, вчувствование.
Сложность понимания обусловлена тем, что восприятие и поведение
детерминированы стереотипами- идеологическими, национальными,
сословными, половыми, сформированными у человека с детства. Понимание
апперцептивно, то есть новая информация ассимилируется путем соотнесения
с тем, что уже известно, новое знание и новый опыт включаются в систему
знания, уже имеющегося, на этой основе происходит отбор, обогащение и
классификация материала.

Следовательно, проблема языка культуры —это проблема понимания, проблема
эффективности культурного диалога как "по вертикали", то есть диалога
между культурами разных эпох, так и "по горизонтали", то есть диалога
разных культур, существующих одновременно, между собой.

Самая серьезная трудность заключена в переводе смыслов с одного языка на
другой, каждый из которых имеет множество семантических и грамматических
особенностей. Не случайно в науке сформировалась крайняя точка зрения, в
соответствии с которой смыслы настолько специфичны для каждой культуры,
что вообще не могут быть адекватно переведены с языка на язык.
Соглашаясь с тем, что иногда действительно трудно передать смысл,
особенно если речь идет об уникальных произведениях культуры (многие из
нас сталкивались с удивлением по поводу, например, гениальности А. С.
Пушкина, высказываемым иностранцами, читавшими его только в переводах),
заметим, что не столь уж безрезультатны попытки выявить универсальные
человеческие концепты, представляющие собой психические феномены
внутреннего мира человеческой мысли. Эти попытки предпринимались еще
великими философами-рационалистами XIX века — Р. Декартом, Б. Паскалем,
Г. Лейбницем, называвшим элементарные смыслы, генетически передающиеся
от поколения к поколению, "алфавитом человеческих мыслей". Описание
значений, закодированных в языке, систематизация, анализ этого
"алфавита" — одна из главных задач культурологии.

3. В чем заключен фундаментальный характер проблемы языка культуры?

Мы полагаем, что проблему языка культуры можно отнести к
фундаментальным, по крайней мере, по трем основаниям.

Во-первых, проблема языка культуры — это проблема ее смысла. В XVII —
XVIII веках произошло разбожествление культуры и точкой отсчета для
осмысления бытия стал разум. Но разум и рациональное начало, организуя и
структурируя жизнь человека и человечества, не дают понимания ее смысла.
Кризис просвещенческой идеи прогресса заставил искать новые смыслы. Эти
поиски привели к культуре, ее ценностям, освоить которые невозможно, не
владея системой ее языков.

Во-вторых, язык культуры синтезирует разные аспекты жизни
человека—социальные, культурно-исторические, психологические,
эстетические и др. Но чтобы событие жизни стало явлением культуры, оно
должно быть переведено в текст. Следовательно, язык —это ядро системы
культуры. Именно через язык человек усваивает представления, оценки,
ценности — все то, что определяет его картину мира. Таким образом, язык
культуры — это способ ее хранения и передачи от поколения к поколению.

В-третьих, понимание языка культуры и овладение им дает человеку
свободу, придает способность к оценке и самооценке, к выбору, открывает
пути включения человека в культурный контекст, помогает осознать свое
место в культуре, ориентироваться в сложных и динамичных социальных
структурах. Фундаментальный смысл языка культуры в том, что понимание
мира, которое мы можем достичь, зависит от диапазона знаний или языков,
позволяющих нам этот мир воспринимать. Поэтому проблема языка культуры —
это фундаментальная проблема не только науки, но и человеческого бытия,
ибо "языки — это иероглифы, в которые человек заключает мир и свое
воображение, —утверждал великий философ В. фон Гумбольдт. — ...Через
многообразие языков для нас открывается богатство мира и многообразие
того, что мы познаем в нем, и человеческое бытие становится для нас
шире, поскольку языки в отчетливых и действенных чертах дают нам
различные способы мышления и восприятия" .

Таким образом, язык — это продукт культуры, язык — это структурный
элемент культуры, язык — это условие культуры. Фундаментальный смысл его
в том, что язык концентрирует и воплощает в единстве все основания
человеческой жизни.

4. Каким образом можно классифицировать языки культуры?

К. Леви-Строс считал, что тотемизм явился одним из первых видов
символической классификации, когда изображения животных, растений и т.п.
использовались в качестве священных знаков племени. Различия между
животными в рамках тотемизма составляли естественную модель для
дифференциаций и классификаций разнообразных явлений как природного, так
и социального мира. К настоящему времени сложилась следующая
общепринятая классификация языков:

— естественные языки, как основное и исторически первичное средство
познания и коммуникации (русский, французский, эстонский и т.п.).
Естественные языки не имеют автора, они, как заметил В.Я. Пропп,
"возникают и изменяются совершенно закономерно и независимо от воли
людей, везде там, где для этого в историческом развитии народов
создались соответствующие условия".

Для них характерен непрерывный процесс изменения, ассимиляции и
отмирания. Изменение смысла слов и понятий может быть связано с
разнообразными факторами, в том числе и социально-политическими.
Франко-швейцарский лингвист и культуролог Патрик Серио в работе "Анализ
советского политического дискурса" убедительно показал, какое
воздействие оказал на русский язык "советский способ" оперирования с ним
на протяжении десятилетий. Особое использование языка влечет активизацию
некоторых его черт, создавая особый "ментальный мир"; например, язык
идеологии хрущевской и брежневской поры получил наименование
"деревянного языка".

Словарный запас человека в среднем 10 - 15 тысяч слов, часть из них -
активные, которые человек использует, другая часть - пассивные, значение
которых он понимает, но не использует сам;

— искусственные языки — это языки науки, где значение фиксировано и
существуют строгие рамки использования. Понятно, для чего это
необходимо: повседневная речь многозначна, что недопустимо в науке, где
необходима предельная адекватность восприятия. Научное знание стремится
избежать неопределенности информации, что может привести к неточностям и
даже ошибкам.

Кроме того, повседневная лексика громоздка. Например, формула
(a+b)2=(a2+2ab+b2) должна быть изложена следующим образом: квадрат суммы
двух чисел равен квадрату первого числа плюс удвоенное произведение
первого на второе и т.д. А изложенная математически она выглядит
лаконично и ясно.

К искусственным языкам относятся и языки условных сигналов, например,
азбука морзе, дорожные знаки;

— вторичные языки - это коммуникационные структуры, надстраивающиеся над
естественно-языковым уровнем (миф, религия, искусство).

Поскольку сознание человека есть сознание языковое, все виды
надстроенных над сознанием моделей могут быть определены как вторичные
моделирующие системы.

Рассматривая их природу, можно заметить, что сложность структур прямо
зависит от сложности передаваемой в них информации. Так, например,
поэтическая речь — структура большой сложности в сравнении с
естественным языком. И если бы объем информации, содержащейся в
поэтической речи и обычной, был одинаковым, художественная речь потеряла
бы право на существование.

Но художественная структура позволяет передавать такой объем информации,
который совершенно недоступен для передачи средствами элементарного
языка. Пересказывая содержание стиха обычной речью, мы разрушаем
структуру и, следовательно, доносим совсем не тот объем и качество
информации.

5. Какими науками изучается язык культуры?

В современной науке проблема языка формируется как проблема
междисциплинарная. Трудно представить себе ее анализ без привлечения
данных логики, философии, антропологии, герменевтики, лингвистики,
феноменологии, семиотики, других научных дисциплин, на которые опирается
культурология. Речевой аспект языка связан с физиологией, звук —с
разделом физики — акустикой, работу мозга при этом исследует
нейрофизиология. Современная аналитическая работа о языке почти
невозможна без привлечения теории бессознательного, отсюда —особая роль
прикладной психологии.

Однако среди наук, изучающих интересующую нас проблему, выделим особо
семиотику и герменевтику.

Семиотика — наука о знаковых системах или семиозисе культуры. Это
относительно современная наука, претендующая на создание метаязыка. У
истоков семиотики —две научные традиции, одна из которых восходит к
Ч.Моррису (1834— 1896), американскому философу и социальному психологу,
другая —к Ф. де Соссюру (1857 — 1913) и Парижской школе. Ч. Моррис
полагал, что понятие знака может оказаться столь же фундаментальным для
наук о человеке, как понятие атома для физики и клетки для биологии. Ф.
де Соссюр считал семиологию частью социальной психологии, аргументируя
возможность изучения культуры общества через язык как важнейшую из
знаковых систем. Французский структуралист К. Леви-Строс предполагал,
что явления социальной жизни, искусство, религия и другие имеют природу,
аналогичную природе языка, а следовательно, они могут изучаться теми же
методами.

Русская ветвь семиотики восходит к трудам А. Потебни, Г. Шпета, Ю.
Лотмана и тартуской школы. А. Потебня и Г. Шпет рассматривали семиотику
как сферу этнической психологии, одними из первых выделяя ее особую роль
для гуманитарных наук. По аналогии с ноосферой Ю. Лотман ввел понятие
семиосферы — универсального семиотического пространства, существующего
по определенным закономерностям.

Герменевтика— одна из древних наук, она появилась в раннем христианстве
и занималась тогда трактованием религиозных текстов. Современная
философская герменевтика, основателем которой считается Г.-Г. Гадамер,
занимается интерпретацией текста, не только реконструируя, но и
конструируя смысл.

Смысл чаще всего не детерминирован жестко словом или знаком, а может
быть придан вещи или явлению в зависимости от культурного контекста,
наследственной информации, времени произнесения или написания,
субъективного опыта. "Живое слово не обозначает предметы, а свободно
выбирает, как бы для жилья, ту или иную предметную значимость, вещность,
милое тело. И вокруг вещи слово блуждает свободно как душа вокруг
брошенного, но не забытого тела .

Французский исследователь Ф. Подан, введший различение между значением
слова и его смыслом, утверждал, что смысл определяется контекстом, в
котором то или иное слово произнесено. А Л. Выготский ввел в науку
понятие подтекста, автором которого был К.С. Станиславский, понимавший
подтекст как генератор смысла слова в театре, как указание на мотив
поступка. По Выготскому именно из подтекста, а не из контекста выводится
смысл.

Можно предположить, что эти два подхода в определенной мере связаны с
двумя способами достижения пони- мания. Один из них разработан в
структуралистской школе, и, как метод строгой логики, он нуждается в
отстраненности объекта исследования от человека. Другой метод —
герменевтический, когда главная задача — ликвидировать дистанцию между
объектом и исследователем. Несмотря, однако, на кажущуюся
противоположность, мы не считаем невозможным сочетать оба подхода в
рассмотрении знаково-символических систем.

Культура в данном случае и понимается как поле взаимодействия этих
систем. Установление смысловых связей между элементами этой системы,
дающими представление об универсальной модели мира, возможно только при
подходе к языку культуры как к тексту, обладающему некоторым внутренним
единством. При этом следует иметь в виду его принципиальную
многозначность.

6. Что такое текст?

Культура—коллективная память. Но "язык—дом бытия" (М. Хайдеггер): чтобы
событие стало явлением культуры, оно должно быть выражено в тексте.
Только тогда культура может выполнять функцию хранения и передачи
информации. В истории человеческого рода сформировались два канала
передачи информации. Один из них, как и у всей живой природы, —
генетический, по другому каналу сведения передаются от поколения к
поколению через разно- образные знаковые системы, единицы информации в
которых английский исследователь Р. Доукинс назвал "мемами". То есть,
если в биологической жизни человечества накапливается генофонд, то в
культурной — мемофонд, который выражен в текстах. При этом в современной
европейской традиции принято рассматривать как текст все, что создано
искусственно: не только книги и рукописи, но и картины, здания,
интерьер, одежду и многое другое, что еще иначе называется артефактами.
Как утверждает Ж. Деррида: "Для меня текст безграничен. Это абсолютная
тотальность. Нет ничего вне текста". Приведем еще одно определение
текста, сформулированное Р. Бартом: "Что же такое текст? ...Текст
принципиально отличается от литературного произведения:

это не эстетический продукт, а знаковая деятельность,

это не структура, а структурообразующий процесс,

это не пассивный объект, а работа и игра,

это не совокупность замкнутых в себе знаков, наделенная смыслом, которые
можно восстановить, а пространство, где прочерчены линии смысловых
сдвигов,

уровнем текста является не значение, но означающее, в семиотическом и
психоаналитическом смысле этого понятия ... бывает, к примеру, текст
жизни, в который я попытался проникнуть".

Текст не сводим к речевому акту, в этом качестве могут рассматриваться
любые знаковые системы: иконографические, вещные, деятельностные. В
таком понимании языка культуры проявляется стремление к преодолению
лингвистического плана. Это стремление получило новое осмысление с
появлением теоремы Геделя о неполноте. Применительно к нашей проблеме
это означает, что в любом языке, рассматриваемом изолированно, в любой
знаковой системе заключены противоречивые основания, которые не
позволяют адекватно и исчерпывающе описывать реальность. Для этого
необходим "метаязык", восполняющий неполноту. Часто эту функцию
выполняет язык из другой знаковой системы, хотя для культуры XX века
характерно стремление к языку интегративному.

Таким образом, именно в семантическом поле языка культуры происходит
накопление, оформление в текст, а затем с помощью методов разных наук —
дешифровка или раскодирование информации, заложенной в глубинных
структурах культуры и сознания.

7. Что такое "знак" и "символ"? Каково их происхождение?

Как известно, культура, начинаясь с организации, с порядка, с ритуала,
структурирует окружающий человека мир.

Когда речь идет о символах и знаках, всегда возникает вопрос: знак —
чего? символ — чего? Этот вопрос означает, что раскрыть смысл этих
понятий можно, лишь если анализировать их отношения к чему-то третьему,
к оригиналу, который может не иметь (и чаще всего не имеет) ничего
общего по физическим, химическим и иным свойствам с носителем отражения.
Но все находятся в некоторой связи, являясь результатом человеческого
познания, облекая этот результат в определенные формы.

Понятия "знак" и "символ" часто используются в одном и том же смысловом
контексте. Мы попытаемся выделить специфику их происхождения и
функционирования. Иногда можно встретить утверждение, что знаки — это
то, что отличает человека от животного мира. Но есть все же основания
полагать, что праязыки возникли из знаковых систем, сформировавшихся в
животном мире. Исследователи утверждают, что эти системы могут быть
весьма дифференцированны- ми. Так, например, доминирующие самцы в стае
верветок могут издавать 6 разных сигналов опасности: 1) и 2) — "просто"
опасность; 3) — "человек или змея"; 4) — опасность сверху: орел, вся
стая бросается с деревьев вниз; 5) — "леопард"; 6) — опасность снизу:
реакция, обратная четвертой .

Грань между культурой и природой вообще не так очевидна, как полагают
те, кто абсолютизирует самое короткое из определений культуры: "культура
—все то, что не природа". Лени-Строе, проводивший полевые исследования в
тропических джунглях Центральной Бразилии среди племен, где слой
культуры еще очень тонок и можно проследить связь человека с природой,
когда обозначающее еще не вполне оторвалось от обозначаемого, сделал
вывод, что табу на инцест оказалось той границей, за которой природа
перешла в культуру. Однако немецкий этнолог Бишоф доказал, что такое же
табу существует у серых гусей, и что такая поведенческая модель
обусловлена, по всей вероятности, гормональными процессами.

Основываясь на подобного рода исследованиях, мы полагаем, что
человеческая культура начинается там и тогда, где и когда появляется
способность сознания к символизации. Знаки и символы, писал Э. Кассирер,
"принадлежат двум различным дискурсивным вселенным: сигнал (Э. Кассирер
употребляет этот термин как синоним "знака" — Н.Б.) есть часть
физического мира бытия, символ же представляет собой часть человеческого
мира значения. Сигналы суть "операторы", символы—"десигнаторы"... Символ
не только универсален, но и предельно изменчив... Знак или сигнал
соотносятся с вещью, к которой они отсылают, фиксированным, единственным
путем."

Итак, знак—это материальный предмет (явление, со- бытие), выступающий в
качестве объективного заместителя некоторого другого предмета, свойства
или отношения и используемый для приобретения, хранения, переработки и
передачи сообщений (информации, знаний). Это овеществленный носитель
образа предмета, ограниченный его функциональным предназначением.
Наличие знака делает возможной передачу информации по техническим
каналам связи и ее разнообразную — математическую, статистическую,
логическую — обработку.

Символ — одно из самых многозначных понятий в культуре. Изначальный
смысл этого слова — удостоверение личности, которым служил simbolon —
половинка черепка, бывшая гостевой табличкой. Символ в культуре —
универсальная категория, раскрывающаяся через сопоставление предметного
образа и глубинного смысла. Переходя в сим- вол, образ становится
"прозрачным", смысл как бы просвечивает сквозь него. Эстетическая
информация, которую несет символ, обладает огромным числом степеней
свободы, намного превышая возможности человеческого восприятия. "Я
называю символом всякую структуру значения, — писал П. Рикер, —где
прямой, первичный, буквальный смысл означает одновременно и другой,
косвенный, вторичный, иносказательный смысл, который может быть понят
лишь через первый. Это круг выражений с двойным смыслом составляет
собственно герменевтическое поле".

Повседневная жизнь человека наполнена символами и знаками, которые
регулируют его поведение, что-то разрешая или запрещая, олицетворяя и
наполняя смыслом.

В символах и знаках проявляется как внешнее "я" человека (self), так и
внутреннее "я" (I), бессознательное, данное ему от природы. Леви-Строс
утверждал, что нашел путь от символов и знаков к бессознательной
структуре. разума, а следовательно, к структуре вселенной. Единство
человека и вселенной — одна из самых древних и загадочных тем в
культуре. В преданиях люди — звезды, спиральность небесных туманностей
многократно повторена в орнаментах всех земных культур, красная кровь
обязана цветом железу, а все железо, которое есть на земле, по
утверждениям астрономов, возникло в звездном веществе. Спиральна
структура многих областей человеческого тела: ушная раковина, радужка
глаза... Именно это чувство единства позволило математику и поэту В.
Хлебникову создать собственную модель метаязыка, состоящего из семи
слоев.

Приближение к загадке, однако, лишь увеличивает ее таинственность. Но
это ощущение таинственности и есть "самое прекрасное и глубокое
переживание, выпадающее на долю человека, — как утверждал А. Эйнштейн. —
Оно лежит в основе религии, и всех наиболее глубоких тенденций в
искусстве и науке. Тот, кто не испытал этого ощущения, кажется мне если
не мертвецом, то во всяком случае слепым". Загадочны цвет, звук, слово,
число, загадочно то, что они отражают; явления природы и человеческого
сознания.

8. Что зашифровано в знаках и символах? Что такое сенсибильный и
интеллигибельный планы бытия?

Давно замечено, что явления культуры имеют два плана:

материальный и нематериальный, проникновение в который происходит через
освоение знакового языка видимого плана, доступного органам чувств. Эта
особенность культуры была впервые осознана как специфика искусства еще
философами-неоплатониками флорентийской школы. Так, Пико делла Миравдола
писал: "Всякая вещь, кроме своего природного бытия имеет другое бытие,
называемое идеальным, сообразно с которым она была создана богом в
первом разуме... Всякая причина, производящая с помощью искусства и
разума какой-нибудь результат, имеет в себе изначально прообраз той
вещи, которую желает произвести... Эту форму платоники называют идеей и
образом и считают, что заключенная в уме архитектора форма здания имеет
более совершенное бытие, чем само здание, построенное затем из камня,
дерева и т.п. Это первое бытие называют бытием идеальным или
интеллигибельным (умозрительным), а второе — бытием материальным или
сенсибильным (воспринимаемым чувством)... Интеллигибельная сфера
является умопостигаемым миром, созданным непосредственно богом".

По сути, об этом же пишет Ортега-и-Гассет: "...картина не ограничивается
рамой. Скажу больше, из целого организма картины на холсте
[представлена] ее минимальная часть... Как может быть такое, спросите
вы, чтобы существенные составные части картины находились вне ее? Тем не
менее, это именно так. "Художник" переносит на холст далеко не все из
того, что внутри него самого обусловило данное произведе- ние.... Из
глубин сознания появляются на свет лишь самые фундаментальные данные, а
именно эстетические и космические идеи... При помощи кисти художник
делает очевидным как раз то, что не является таковым для его
современников. Все прочее он подавляет, либо старается не выделять".

Заметим, философ говорит о неочевидном даже для современников. Образы
мирочувствования, однако, меняются со временем. И потому, "только люди,
не обладающие утонченной способностью проникаться вещами, могут думать,
будто они в состоянии без особых затруднений понимать художественные
творения давно минувших эпох". Реконструкция скрытых идей — тяжкий труд
не только для дилетан- тов, но и для профессионалов — историков,
филологов, культурологов. Но иногда в обществе, в определенный момент
как бы открываются клапаны восприятия, и тогда пробуждается активный
интерес к тем или иным мастерам прошлого, как это было, например, с
Босхом, Брейгелем, Гойей, Эль Греко, Рублевым, Малевичем...

Иногда такие "открытия" культурных ценностей становятся результатом
технических возможностей. Так открылась русскому зрителю начала XX века
превосходная икона, освобожденная от тяжелых окладов и очищенная от
вековой копоти. Изумлением от явленного пронизана работа кн. Е.
Трубецкого "Умозрение в красках", прочитанная первоначально как
публичная лекция в 1916 году, где он пытается через внешний,
красочно-символический план проникнуть в понимание смысла древнерусской
культуры. В другой работе этого же периода — "Два мира в древнерусской
иконописи" — он развивает эту мысль о связи сенсибильного и
интеллигибельного планов: "Когда мы расшифруем непонятный доселе и все
еще темный для нас язык этих символических начертаний и образов, нам
придется заново писать не только историю русского искусства, но историю
всей древнерусской культуры... Открытие иконы дает нам возможность
глубоко заглянуть в душу русского народа, подслушать ее исповедь...
Открытие иконы озарит своим светом не только прошлое, но и настоящее
русской жизни, более того, ее будущее. Ибо в этих созер- цаниях
выразилась не какая-либо переходящая стадия в развитии русской жизни, а
ее непреходящий смысл".

Знаки видимого напрямую ведут нас в мир идей. "Луковица" над куполом
храма "воплощает в себе идею глубокого молитвенного горения к небесам,
через которое земной мир становится причастным потустороннему
богатству". Таким образом, через обнаружение смысла формы человек
проникает в смысл содержания. Это можно было бы назвать эффектом
обратной перспективы. Как в иконе: восприятие ее по ту сторону
изображения, как бы извнутри. Но если преодолеть опасение и двинуться в
этом направлении дальше, по пути аналогии с иконописью, то невольно
приходит в голову мудрое наблюдение П. Флоренского о том, что
художественное превосходство имеют те иконы, "в которых нарушение правил
перспективы наибольшее, тогда как иконы более "правильного" рисунка
кажутся холодными, безжизненными и лишенными ближайшей связи с
реальностью, на них изображенною".

Это размышление ведет нас от семантики к психологии, от анализа
вербальных сущностей к анализу сенсорного аспекта образа. Семантика и
психология имеют общую границу — так же, как имеют ее смысл и чувство.
Психолингвистика снимает эту грань. Известный французский лингвист,
специалист в области психомеханики языка, Г. Гийом справедливо отмечал,
что для того, кто ограничивает себя наблюде- нием, язык — это огромный
беспорядок, бессистемность, где мысль теряется безвозвратно и глупо
рассчитывать ее вновь отыскать, поскольку особенностью беспорядка
является невозможность понимания. Однако интуиция подсказывает, что в
кажущемся беспорядке фактов языка скрыт таинственный и удивительный
порядок. Он полагает, что видение на уровне понимания предполагает
многократное движение от непонимания к пониманию, от понимания к
наблюдению и снова от наблюдения к пониманию.

Это колебательное движение может быть представлено в виде:

Научная деятельность — это колебания от наблюдения к пониманию,
превосходящему наблюдение. Огромную роль в этом процессе играет
воображение. Обращение к психологии не удаляет нас от семантики, как это
может показаться на первый взгляд, но позволяет акцентировать внимание
на методах анализа понимания смысла в рамках семантического поля языка
культуры. Понять — значит ответить на вопросы: почему, зачем, как. каким
образом. Семиотический и структуралистский анализ позволяет проследить
функциональные связи, но не позволяет выяснить мотивации,
психологические импульсы. С другой стороны, это возможно, если
использовать методологию синтеза семиотических и герменевтических
подходов, что практикуется в постструктурализме, и позволяет более
мягко, но потому и более свободно обращаться к природе символа и знака.

9. Каков механизм расшифровки знаково-символических систем?

Психология воображения может быть полезна при попытке классифицировать
процесс формирования символических структур, глубинно связанных с
воображением. Первый этап — это видение, сопровождающееся мышлением, так
как при этом происходит структурирование семантического поля. Затем
включается образное измерение, когда граничат вербальное и невербальное,
мышение при этом носит предикативный характер: схватывается не сам
предмет, а его предикаты, в логических формулах обозначающиеся буквой Р.
Такое мышление рационально, но сам предмет как бы прячется за
высказывания о нем, и пока мы рассматриваем образ как точную копию
замещенного предмета, загадка разгадана быть не может. И лишь на третьем
этапе, являющемся следствием работы воображения, воссоздается реальность
с помощью знаково-символических систем.

При этом, как утверждал М. Бахтин, нельзя провести абсолютной границы
между знаково-символическими формами и смыслом. Смысл обретается внутри,
он не принадлежит внешнему миру и может быть передан лишь
иносказательно. Понимание (или прозрение) приходит тогда, когда
содержание оказывается заключено в одной точке, но такой, через которую,
как через призму, отразился весь мир.

Символизация — результат воздействия когнитивного процесса на
семантические структуры. Знаково-символические структуры имеют место на
всех уровнях познания: первичном, или поверхностном, семантическом и
смысловом — как посредники между человеком и культурой, однако новый
опыт и приращенное знание могут менять способы восприятия и постижения
мира. Первый уровень задается социокультурным контекстом, это уровень
обыденной коммуникации. Так, закон Ньютона воспринимается по-разному при
изучении его в 6 классе школы и после знакомства с теорией Эйнштейна.
Можно привести и пример с отношением к ядерной энергии до и после
Хиросимы, до и после Чернобыля. Восприятие символа обусловливается и
культурными ценностями. Так, свастика, символизирующая в древнеиндийской
традиции единство всех начал, с изменением культурного контекста
приобрела иной смысл: изъятие знака из определенной культурной традиции
привело к конфликту между знаком и обозначаемым. На знак в этом случае
как бы "налипает" новое символическое содержание. В результате для
послевоенных поколений европейцев он символизирует не изначальное, а
приданное ему смысловое содержание.

Второй уровень познания требует теоретического объяснения в рамках
семантических правил формирования смысла высказывания. И лишь на
третьем, глубинном уровне, происходит раскодирование смысла, при этом мы
вслед за Г. Фрече и Э. Гуссерлем понимаем под смыслом объективное
содержание выражения в дихотомии с представлением, как ментальной
актуализации в форме образа и ощущения.

Если понимать семантику как переводимый компонент языка, то анализ ее
позволяет, отталкиваясь от присущей каждой эпохе специфической
ментальное™ и специфики языка разных областей культуры, соотносить их
друг с другом. Коммуникация в этом случае предстает не как простое
перемещение сообщения, а как перевод текста с одного языка на другой.
Такой перевод возможен потому, что коды отправителя и адресата образуют
пересекающееся множество. Ю. Лотман справедливо замечает, однако, что
при переводе часть сообщения окажется отсеченной, часть подвергнется
трансформации, потерянным окажется именно свообразие адресата, что и
составляет особую ценность сообщения. "Положение было бы безысходным, —
пишет он, — если бы в воспринятой части сообщения не содержались
указания на то, каким образом адресат должен трансформировать свою
личность, чтобы постигнуть утраченную часть сообщения. Таким образом,
неадекватность агентов коммуникации превращает сам этот акт из пассивной
передачи в конфликтную игру, в ходе которой каждая сторона стремится
перестроить семиотический мир".

Этот конфликт принадлежит к числу таких, которые возникают при
рассмотрении соотношения между целостностью и непрерывностью
(континуальностью) мира, с одной стороны, и атомарностью, дискретностью
знаков, задаваемых более или менее размытыми полями значений, с другой.

В ходе попыток разрешения такого рода конфликтов возникают гениальные
догадки и творческие открытия в культуре, которые кодируются с помощью
знаково-символических механизмов, и крут замыкается вновь.

В качестве приложения мы представляем таблицу, в которой сделана попытка
систематизации информации о знаке и символе. В ходе работы над этой
проблемой, однако, возникла необходимость анализа такой существенной
категории языка как метафора, хотя она и не рассматривалась в тексте
(см.табл.)